Здравствуйте! Предлагаю текст второй (из трех) лекции из серии "Мастерство публичной речи", которую прочитал профессор Андрей Чеславович Козаржевский. Лекция взята из лектория МГУ им. М. В. Ломоносова (Центр новых информационных технологий,
ЦНИТ МГУ, 1992 год). Над фильмом работали: Е. Александров, А. Горячев, В. Носарев, Л. Филимонов. Вторая лекция - на тему "Нормативность речи".
--------2 видеофрагмент
(...)По сути дела. Сегодня разговор будет о нормативности нашей речи. Почему опасно ошибаться в области произношения, ударений, грамматики, словоупотребления? Ну, прежде всего, ошибка может привести к непониманию или к неправильному пониманию. Это - во-первых. Во-вторых, замеченная ошибка дискредитирует оратора. Ошибка гипнотизирует наших слушателей. Он уже ничего не воспринимает. Он загипнотизирован этой ошибкой. И получается несправедливое, суровое отношение к тому, кто допустил эту ошибку. И, хотя один раз оговорился оратор (прим. мое: читайте также про опечатки в Lurkmore), о нем рассуждают так: "А стоит ли его слушать? Он правильно говорить не умеет." Это несправедливо, это неверно. Так же как несправедливо называть неграмотным человеком, который в письменном тексте допустил одну-две ошибки. Но такое коварное свойство ошибки вот. Она отвлекает от сути дела и дискредитирует, часто несправедливо, того, кто эту ошибку допустил. Так что лучше не ошибаться.
Далее. А если ошибку не заметили, это, в принципе, еще хуже, друзья, потому что, может быть, ожидал человек: ну, а как вот при цитировании известного произведения произнесет то или иное слово уважаемый лектор? Вот. И вдруг лектор делает ошибку. Ну, раз человек, дипломированный специалист, так говорит, значит, нужно вслед за ним говорить именно таким же образом. И мы оказываемся проводниками не речевой культуры, а речевого бескультурья. Ведь нельзя же заботу о чистоте нашей речи возлагать на маломощные плечи наших преподавателей, учителей русского языка, часто и не обладающих достаточной квалификацией и призванием. Все мы, так сказать, и интеллигенты должны быть носителями и распространителями правильной и выразительной речи.
Каковы критерии нормы? Что определяет норму как таковую? Некоторые думают, что частотность: то, что часто употребляется, то и законно. Это неверно. Сергей Иванович Ожегов, автор знаменитого словаря русского языка, говорил так в одной из своих статей: "Распространенное может быть и ошибкой". Не частотность.
Некоторые думают, что ситуативность, ситуация высказывания. Иными словами, с малоинтеллигентным человеком, который говорит коряво, и оратор должен говорить коряво, чтобы не выглядеть белой вороной. Это неверно вот. Нельзя так не уважать человека, чтобы в беседе с ним именно говорить неправильным языком.
Далее. Противопоставляют речь правильную и речь выразительную. Некоторые, особенно в академических кругах (не в университетских), считают, что выразительность начинается там, где нарушаются школярские правила. Я знаю одну аспирантку Института русского языка, которая писала о языке Льва Толстого и проводила такую мысль: почему выразителен язык Льва Толстого? Да потому, что он нарушает правила синтаксиса вот. Ну, в самом деле, у Льва Толстого можно встретить такую фразу: "Накурившись, между солдатами завязался разговор". Так кто же накурился: разговор или солдаты? Ну, ясно, это галлицизм, это влияние абсолютных причастных оборотов французского языка, оборотов, которых нет в нашем русском языке вот.
Почему-то некоторым кажется правильная речь какой-то пресной, невыразительной. Ну, давайте, вспомним, уважаемые слушатели, своих бывших наставников: и в школе, если вам там повезло вот, и в высшем учебном заведении, вспомним наших коллег. Неужели мы в своей жизни не встречали человека, который говорит и правильно, и в то же время выразительно? Это гнилая позиция - противопоставление речи правильной и выразительной.
Здесь спекулируют на Пушкине, на знаменитом его стихотворении: "Как уст румяных без улыбки, Без грамматической ошибки Я русской речи не люблю." Но ведь о ком это сказано: о нас с вами, что ли? Возможно, Пушкин имел в виду какую-нибудь хорошенькую девушку, Катеньку Вельяшеву, с которой он лихо отплясывал в Торжке вот. Вот ее алые губки, действительно, очень мило коверкали кое-какие слова вот. Но нельзя же, основываясь на этом, пропагандировать возможность и допустимость ошибок вот.
Спекулируют на Белинском. Белинский писал: "Иной семинарист говорит, как олицетворенная грамматика, а его слушать тошно. А иной простолюдин ошибается и в склонениях, и в спряжениях, а его заслушаешься." Верное наблюдение? Верное, лишний раз говорящее о том, что многое дается нам от природы. Вот. Но ведь с таким критерием подходить к безграмотному крестьянину и подходить к нам, работникам высшей школы... Кроме того, антинормализаторы допускают очень плохой прием: они обрывают цитаты. А у Белинского есть продолжение: "Неправильная речь одаренного от природы простолюдина была бы еще лучше, если бы он знал грамматику." С болью сердечной это сказано. Эти слова прозвучали тогда, когда были написаны знаменитые строки: "Придет ли времячко?... Приди, приди, желанное... Когда мужик не Блюхера И не милорда глупого — Белинского и Гоголя С базара понесет?"
Очень страшная вещь - антинормализаторство. Я заметил, что против норм протестуют независимо от своего образования, от ученых степеней и званий, те люди, которым, как говорится, медведь на ухо наступил, кто не способен к языкам. Вот именно такие люди протестуют против всяких норм. Ни разу я не слышал протеста со стороны грамотного во всех отношениях человека. Теперь есть и другая опасность - опасность, направленная, так сказать, против культуры нашей речи. Это унтерпришибеевское запретительство, это пуризм, вкусовщина, когда человек рассуждает так: это произношение мне режет слух, мне это неприятно, мне это не нравится, и я к такому словоупотреблению не привык. Все это ненаучные дефиниции, все это голая вкусовщина. Так что и антинормализаторство, и чрезмерный пуризм в языке в равной степени вредят культуре речи.
Так что же такое норма? Норма - это то, что относительно устойчиво во времени. Я помню некоторые слова 20-х годов, которые вышли из употребления. Вроде "использОвывать", например. "ИспОльзовать" - один раз, а много раз - как будто бы "использОвывать". Но глагол "использовать" не имеет грамматически оформленных видов. И один раз - "испОльзовать", и много раз - тоже "испОльзовать". Или знаменитое слово "шкрабы" ("школьные работники"). Вот. Ну, наш русский язык покатал-покатал на мысленных ладонях эти слова-уродцы и выбросил их за ненадобностью.
Ну, а теперь - что же все-таки еще определяет нормы? Литературная традиция - конечно, то, что закреплено в литературе. Но должен сказать, что всякий бывает авторский язык. Одно дело - неправильная речь бытовых персонажей, выведенных автором. Там это идет как речевая характеристика. А другое дело - авторский язык. И вспомним, как сурово критиковал Панфёрова Горький за его корявый авторский язык знаменитых "Брусков", которые, как ни странно, мы изучали в свое время в школе в 7-м классе. Я еще застал такую странную программу литературы.
Далее. Норма - это то, что предпочитают образованные слои общества, наша интеллигенция. Но и тут, конечно, мы скажем все это с оговоркой, потому что можно получить высшее даже филологическое образование и ошибаться. Образование всего не дает вот. И не дает чувства меры, и чувства красоты, и чувства такта вот. Образование всего этого не дает вот. Отчасти это дает сама природа, а отчасти это вырабатывается человеком в своей практике житейской.
И, наконец, норма - это то, что соответствует здравому смыслу. Вот что я сегодня сделал? Согласно современной моде на слова... А мода бывает не только на мини- и макси-юбки там, на брови и ресницы в размер до ушей и так далее вот: мода бывает на слова. Вот. Ну, возьмите, как замусолено наше слово "альтернатива". Без него не обходится ни одного доклада, ни одной статьи, причем не понимают значения слова "альтернатива" вот, но скажут "альтернатива" - значит, все в порядке. Даже музыкальный ансамбль называется нелепо: "Альтернатива". Ну, то есть свобода выбора между чем и чем? Но слово-то заграничное - ну, как хочется шикануть заграничными словечками. И вот, с точки зрения моды, нужно было бы сказать так: "Я подъехал к вам на лекцию." Не "приехал", как по-нормальному, а "подъехал". Почему мы разучились "приезжать" и "приходить"? Мы только "подъезжаем" и "подходим". Что значит: "Я подъехал к вам на лекцию"? Значит, транспорт меня довез до университета, потом почему-то я к вам не вхожу вот, а ********. Ну, "подъехать" и "подойти" - это приблизиться. Не будем забывать полновесный глагол "приехать" и "прийти".
Далее. Уже не спрашивают нормально: "Скажите, пожалуйста, как пройти на Красную площадь?" Только так: "Не подскажете ли, как пройти на Красную площадь?" Вот. За подсказку бьют, между прочим. Не будем забывать хорошего обращения: "сказать". Мы говорим даже уважаемым людям: "Присаживайтесь, пожалуйста." Что за безобразие такое? Значит, сядь на кончик стула, ну, вот. Не засиживайся: и чуть что - хоп, и тебя нет. Вот. Как нужно сказать? "Садитесь, пожалуйста." Почему это "присаживайтесь"? Вот.
Далее. Ну, пресловутое слово "крайний". Почему-то думают, что в слове "последний" есть что-то такое оскорбительное и так далее. Однажды на мой вопрос: "Вы последний?" - в очереди некто, сурово посмотрев на меня, - а годы были 37-й или 38-й - сказал: "Последних нет в Советском Союзе. Есть крайние." Ну, годы были такие, что я испуганно замолчал. Ну, что же, значит, последняя лекция у нас всегда плохая, да? Ну, вот. Слово "последний" полисемантично, многозначно, и отнюдь не сводится к чему-то такому отрицательному. Вот. Ну, а если говорить об очереди, то я бы с удовольствием начертил вам ее схему. Это была бы линия. Вот, сейчас я ее начерчу. Вот линия AB. Да? У линии есть первые точки и последние, краев у линии нет. Края могут быть у геометрической фигуры: вот у кафедры, за которой я стою, и вот у стола - вот это края. Вот. Края могут быть у шеренги, которая вот так вот движется. Вот. А у очереди - только первый и последний. Так что совершенно нелогично спрашивать "крайний" вместо "последний".
Далее. Южане любят говорить слово "сам" в значении "один": "Я сегодня сама иду в кино." Это значит: "Я одна иду." Вот видите, может получиться просто непонимание. Вот. В некоторых областях - опять-таки южных - не знают глагола "выходить (из транспорта)" вот, и стоящего у выхода из вагона человека спрашивают: "Вы встаете на следующей?" То есть, что же, мне громоздиться на сиденье, что ли, коль скоро я уже стою? Логично было бы спросить сидящего человека, который мешает вам: "Вы встаете на следующей?" Но стоящего-то человека чего же спрашивать: "Вы встаете на следующей?" Так что норма - это то, что соответствует здравому смыслу.
Некоторые неправильно, неправомочно переносят понятие прогресса с техники, с некоторых явлений социальной жизни на язык и считают: все, что стремительно развивается в наш атомный век, то прогрессивно. В отношении языка - ровно обратное. Чем больше язык сопротивляется всяким новшествам, чем он критичнее к этим новшествам относится, тем большую развитость и силу он демонстрирует. Если бы, представим себе, наш русский язык бездумно воспринимал все, что ему предлагалось на протяжении веков, мы бы сейчас не понимали Пушкина. Вот так.
Но в то же время есть определенная эволюция в языке. В основном эволюция касается лексики: появляются новые понятия, облекаются в новые слова, старые понятия отмирают, и слова уходят, так сказать, в архив. Вот. И получается очень интересное диалектическое единство относительной устойчивости нормы, что хорошо, и неизбежного эволюционирования нормы, что, действительно, исторически оправдано и неизбежно. И вот на почве вот этого противоречия получаются варианты нормы.
Норма - не обязательно одно, исключающее другое: бывают варианты нормы. Ну, например, "кусок сахару" и "кусок сахара", "движет" и "двигает". Я, как старый москвич, привык ударение..: [творОг], - и, не скрою, мне режет слух новое ударение: [твОрог]. Вот. Ну, давайте, посмотрим в словарь, которому мы доверяем - тот же словарь Сергея Ивановича Ожегова, и вы увидите в слове "творог" два ударения. Можно говорить по-старомосковски-старопитерски [творОг], и можно говорить [твОрог]. Ну, бывают варианты неравноценные. Бывают варианты с преимуществом с некоторым. Ну, например, лучше все-таки говорить [договОр] и [приговОр], хотя допустимо, но очень нежелательно [дОговор] и [прИговор], и уже безусловно недопустимо [договорА] и [приговорА] - только [договОры] и [приговОры]. Вот.
Теперь позвольте сказать о нормах речи на разных лингвистических уровнях. Прежде всего - об ударениях. Хорошо носителям тех языков, где ударение или постоянное или подвержено определенным правилам. Например, во французском языке ударение, как вы знаете, - на последнем слоге или, как мы, филологи, выражаемся, на первом слоге от конца. Поэтому слова французского происхождения нужно правильно говорить: [партЕр], а не [пАртер], [диспансЕр], а не [диспАнсер] вот, [шофЁр], а не [шОфер], [шассИ], а не [шАсси], и так далее, и так далее.
В германских языках: в немецком, в английском - ударение подальше от конца, поэтому, конечно, [дОллар], а не [доллАр], [ЧЕрчилль], а не [ЧерчИлль]. Но бывают оживляющие однообразие исключения. Мы все же говорим [ШекспИр], а не [ШЕкспир], как ожидалось бы по законам английской фонетики, не так ли?
На предпоследнем слоге ударение - в испанском языке и в польском. Ну, например, имя "пламенный пассионарий" нужно не офранцуживать, а говорить правильно: [ДолОрес ИбаррУра], а не [ДолорЕс ИбаррУра]. В польском языке: [ЧенстохОва], например там. Женского рода это слово. Причем в польском языке обязательно должно быть ударение на предпоследнем слоге. Хотя мы говорим [КрАков] в именительном падеже, в родительном падеже - [КракОве]. Вот. Во что бы то ни стало, нужно делать ударение в польском языке на предпоследнем слоге.
Ну, а теперь - об ударении в русском языке. Не сочтите за какую-то неуместную смелость и наглость, что я скажу, что правил ударения, фиксированных правил ударения в русском языке нет вот. То есть вот нет. В самом деле, в русском языке ударение разноместное и подвижное: [стОл] - [столА], а [стУл] - почему-то не [стулА], а [стУла]. Почему, как говорится в армянском анекдоте, - сами удивляемся. На вопрос: "Куда девался [КарапЕт]?" - имеется в виду ответ: "Сами удивляемся, куда девался." Вот, в самом деле, сами удивляемся: почему [стОл] - [столА], а [стУл] - не [стулА], а [стУла]? Разноместное и подвижное. И позвольте остановиться на типичных ошибках в ударении.
Кстати, а все-таки есть какая-то сила, регулирующая ударение? Да, даже две силы. Во-первых, определенная тенденция - тенденция, которая улавливается уже филологами, специалистами по русскому языку. И, во-вторых, традиция: то, что нетрадиционно, то условно мы называем неправильным вот. А всякая попытка установить правило натыкается на такое обилие исключений, что эти исключения подавляют правило.
Ну, например, слово [красИвый]. Сравнительная степень - [красИвее], а не [красивЕе], как говорят вот на юге. Но возьмем аналогичное слово [здорОвый] - все-таки будет не [здорОвее], а [здоровЕе]. Вот. А чем отличается слово "красивый" от слова "здоровый"? В общем говоря, ничем. Вот. Возьмем глагол [ходИть]. Позвольте, поспрягаю: [я хожУ], [ты хОдишь], [он хОдит] и так далее. А глагол [звонИть]? [Я звонЮ], [ты звонИшь], [он звонИт] - и никогда нельзя говорить: "Кто там [звОнит]?" Одна учительница позвонила по телефону нашему профессору и говорит: "Вам [звОнит] учительница". Он говорит: "Не верю", - и бросает трубку. Второй раз - такая же история. Потом она взмолилась: "Почему вы не верите?" Да потому, что настоящая учительница должна спросить, сказать: "Вам [звонИт] учительница." Да, действительно так. В глаголе [звонИть] не должно быть ударное "О". Не должно. А чем отличается глагол [звонИть] от глагола [ходИть]? Да ничем. Голая традиция. Вот.
Теперь некоторые другие типичные неправильности. В глаголе [баловАться] все-таки "а" всегда безударная. Только в производном слове "[бАловень] судьбы" можно делать ударение, а так - [баловАться], [не балУйся], и так далее, и так далее. Вот. На юге говорят: [брАла], [спАла], [взЯла] и так далее. Конечно, [бралА], [спалА], [взялА]. И нам бы очень хотелось, чтобы в прошедшем времени в женском роде было ударное окончание. Вот. Но возьмем глагол "класть": все-таки не [клалА], а [клАла]. "Кричать": [кричАла], а не [кричалА]. И так далее. Вот и, образно выражаясь, полетело вверх тормашками правило, которое только что мы хотели нащупать, чтобы в прошедшем времени ударение - всегда на окончании. Да нет этого. Сколько исключений вот... Далее. Многие говорят [вклЮчить] вместо [включИть], [нАчать] вместо правильного [начАть], [нужнО] вместо [нУжно] и так далее. [ВозбУдить ходатАйство] - вместо нормального [возбудИть ходАтайство]. Ну, очень типичные ошибки. Жаль, что у нас сейчас не воспроизводят "ё" с двумя точками. Мы были бы избавлены от многих ошибок. Нужно говорить именно [проведЁн], [переведЁн], а не [провЕден], [перевЕден]. Вот. [ПередАла], а не [перЕдала], как я слышал на Украине. Ну, и так далее.
Языки языков. Что такое [языкИ]? [ЯзыкИ] - это иностранные языки и языки в чисто физиологическом смысле. Вот. А [язЫки] - это старославянское слово, означающее "племена": "С нами Бог, разумейте, [язЫце], и покоряйтеся: яко с нами Бог", - учили меня младенцем вот этому псалму. Вот там, действительно, [язЫце]. На Храме Спасителя, который я видел каждый день из окна своего дома, вот было написано на куполе, что "храм сооружен в честь победы над галлами, - то есть французами, - и дванадесятью [язЫками], иже с ними", - с теми двенадцатью народами, которые шли вместе с Наполеоном. Вот там, действительно, [язЫки язЫков]. Вот. Производные прилагательные. Когда [языковОй] и когда [языкОвый]? [ЯзыкОвый] - понятие, так сказать, гастрономическое, я бы сказал: ну, вот "[языкОвая] колбаса". Вот. А занятия языками - это "[языковЫе] занятия". Я нередко слышу, даже филологи говорят: "[языкОвые] занятия", "[языкОвые] трудности". Это очень грубая ошибка. Вот. [ЯзыковОй] - в лингвистическом отношении. Очень часто неправильные делают ударения в слове [облегчИть] - говорят [облЕгчить]. Ну, вот тоже, конечно, ненормативно.
Когда [прОвод], а когда [провОд]? [ПрОвод] - это шнур (вот шнуры здесь), у которых сплошная масса. Это [прОвод]. А [провОд] - это полое пространство, по которому что-то идет. Никто ведь из нас не скажет [водопрОвод], а все правильно говорят [водопровОд]. Но почему же мы говорим неправильно [мусоропрОвод], [газопрОвод], [нефтепрОвод]? Нет, нужно говорить [нефтепровОд], [газопровОд], [мусоропровОд]. Вот такая бифуркация, такое разделение. Полое пространство, по которому что-то идет или течет, - это, безусловно, [провОд].
Бывают жаргонные ударения. Как смотреть на жаргонные ударения? Я думаю так, что жаргоны не страшны до тех пор, пока они не выплескиваются за пределы того круга, где находятся носители этого жаргона. Пусть говорят моряки [компАс] и [рапОрт], а мы будем говорить [кОмпас] и [рАпорт]. Пусть горняки говорят [дОбыч] - даже не [дОбыча], а [дОбыч рудника(??)], - а мы будем говорить нормально: [добЫча] и [руднИк]. Ну, вот. Пусть монтеры говорят [искрА], а мы будем говорить [Искра]. Пусть летчики говорят [шАсси], а мы будем говорить [шассИ]. Пусть путейцы говорят: [скоростЯ], [площадЯ], [клапанА] - и прочие перлы, а мы будем говорить нормально: [скОрости], [плОщади], [клАпаны]. Вот. Пусть медики говорят упорно [кОклюш], [прИкус], а мы будем говорить [коклЮш], [прикУс]. И так далее, и так далее. Много можно сказать такого увлекательного и полезного по ударениям.
Ну, сейчас нужно сказать о произношении. В каждом языке есть историческая основа произношения. Такой исторической основой в русском языке является московский говор. Это не потому, что в Москве живет какая-то духовная элита, люди какого-то особого сорта. Как-то неудобно перед просвещенной аудиторией с пеной у рта говорить о том, что Москва всегда была центром русской нации и русского государства. Ведь не обижаются французы, жители Тулона, Марселя, Виши, что исторической основой французского произношения является парижский говор. Но, кстати сказать, не всегда столичное произношение является основой произношения общелитературного. Возьмем немецкий язык. Это не берлинское произношение, а так называемое Buhnenaussprache [бЮненаусшпрАхе], то есть сценическое произношение. Есть оксфордское, кембриджские варианты произношения в английском и так далее. Ну, а для русского это все-таки Москва.
Что влияет на произношение? Два фактора. Первое: произношение сближается с письменной речью. Как пишем, так и говорим. Мы не говорим еще [кого], [чего]. Вот. Но, наверное, наступит время, когда мы будем и так говорить. Меня бы, как линвистов, устроил бы обратный процесс, а именно - сближение орфографии с произношением, что, в общем говоря, было заложено в проекте реформы орфографии в свое время. Другое дело, что там много было крайностей, но мысль о сближении написания с произношением была, в общем, вызревшей и рациональной. Почему так происходит? Почему по-книжному суха наша речь? А потому, что родному языку в школе учат по книге. Может наш школьник проучиться десять лет в школе и не слышать нормальной устной речи. Это первая причина.
Вторая причина - влияние юго-западных языков и говоров. Представим себе вместо доски административную карту нашей страны. Во время Великой Отечественной Войны миграция населения из областей, временно захваченных врагом, шла в каком направлении? С юго-запада на северо-восток. Кто жил и живет на юго-западе? Белорусы, украинцы, жители Ставропольского и Краснодарского краев, Ростовской области, где говорят и на украинском там, и на белорусском языке, и на южнорусском говоре. Ну, в самом деле, южане смягчают "ж": говорят [ж'изнь], [ж'ила] и так далее. У них длящийся звук "гхэ" вместо "гэ" вот. Я не собираюсь быть бестактным человеком, как-то насмешничать над этим, но все-таки интеллигентный человек, просвещенец, должен отчетливо знать, что, в то время как для белорусского и украинского языков норма - "гхэ", для русского, помилуйте, - "гэ". Вот. Не "Гхамлет" все-таки, а "Гамлет". Вот. Не "Гхалина", а "Галина". Вот. И должен именно вот этого литературного произношения придерживаться тот, кто преподает на русском языке. Вот какие две причины изменения произношения.
Ну, а теперь - краткая характеристика произношения по существу. Что уходит в прошлое? Ну вот, например, произношение в прилагательных окончаний "-гий", "-кий", "-хий" как "-гой", "-кой", "-хой". Вот. Как мы пишем "Тихий Дон", так и произносим: [Тихий Дон], а не [Тихой Дон]. [Долгий путь] произносим, а не [долгой путь]. [Громкий голос], а не [громкой голос]. И это уже норма. И было бы снобизмом с нашей стороны вот поддерживать вот эту явно устаревшую норму и произносить "-гий", "-кий", "-хий" как "-гой", "-кой", "-хой".
Далее. Безударные окончания в глаголах: "-ат", "-ят", - по строгой сценической норме, произносятся как [-ут], [-ют]. Но мы и пишем "слышат", и произносим так, а сценическое произношение - [слышут]. Мы пишем "видят", так и произносим, но сценическая норма - [видют]. [Видют], [слышут]. Устарело это? По-видимому. Для нашего повседневного речевого обихода. Но отнюдь не для сценического обихода.
Затем. В возвратном и страдательном залогах по-старомосковски окончание "-с" ("-сь"/"-ся" - с мягким знаком или с "я") произносилось твердо. [Боюс], [сержус] и так далее. Мы сейчас пишем с мягким знаком - собственно, писали всегда - и произносим мягко: [боюсь], [сержусь], [поднялся] и так далее. А, что произносили наши предки именно твердо, доказывают стихи. По стихам многое можно проверять: и ударения, и произношение. Вы, конечно, мне возразите: а может быть и поэтическая вольность допущена автором стихотворения. Уверяю вас, что мы чаще имеем дело с собственной ошибкой, нежели с знаменитой Licentia poetica, то есть поэтической вольностью. Мне очень повезло: я по инерции обучался грамоте по старым гимназическим учебникам и учил стихотворения наших замечательных поэтов. И вот у Майкова есть такое стихотворение:
Весна! выставляется первая рама —
И в комнату шум ворвался,
И благовест ближнего храма,
И говор народа, и стук колеса.
Произношение [колеса] требовало, соответственно, так сказать, в рифме произношения [ворвалса]. Так что стихотворение доказывает нам вот такое произношение.
По-старомосковски требуется смягчать переднеязычные или зубные звуки: "д", "т" и так далее. Не [дверь], а [дьверь], не [твёрдо], а [тьвёрдо], не [естественный], как теперь говорят, а [естесьтвенный]. Все звуки, действительно, будут, [естесьтвенно], мягкие. Ну, по-старомосковски, после шипящих безударная "а" произносилась как [ы]. [Шымпанское], [жыра], [шыги] и так далее. Ну, конечно, нелепо было бы, если мы стали бы вот так вот все это произносить. Ну, по поводу "что", "чтобы". Норма, конечно, - [што], [штобы], а не [что], [чтобы], равно как и во многих бы...
--------3 видеофрагмент
...товых словах сочетание "чн" произносится как [шн]: [скушно], [булошная], [конешно], - и особенно в отчествах женского рода: [Ильинишна], [Кузьминишна] и так далее.
А теперь вкратце: ну, а что же такое все-таки нормативное произношение? Это умеренное аканье. Возьмем слово "голова". Четко и длительно будет звучать ударный слог: "головА". Как будет звучать слог "ло"? Есть золотое правило: предударные "о" и "а" произносятся как краткий "а". Тоже "а", на краткий. А далекие от ударения слоги с "о" и "а" произносятся с неопределенным звуком - редуцированным называем мы его, лингвисты: не то "о", не то "а", не то даже "ы". Обычно он обозначается твердым знаком: [Гълaва]. Вот это будет умеренное аканье. Северянин и волжанин произнесет согласно написанию, он будет окать: [голова]. Ну, а южанин будет акать: [пачему галава балит, не панимаю]. Вот. Нарочитое аканье. Еще особенность старомосковского произношения: безударные "е" и "я" близки к "и"; не превращаются в "и", а близки к "и". Вот. Ну, например, не [лягушка], и не [лигушка], а [легушка]. Вот такой средний. Не [весна], и не [висна] - опять нечто среднее: [ве/исна]. И так далее.
Теперь хочется мне сказать о том, что есть определенная тенденция к выпадению переднеязычных, то есть зубных, звуков в группе согласных. Не нужно по-книжному говорить [француЗСКий], [совеТСКий], [доклаДЧик] и так далее. Зубные звуки или исчезают, или превращаются в "ц" или "ч". [СавеЦКий]: "тс" превратилось просто в [ц]. [СавеЦКий]. [ФранцуСКий] вот: [з] даже и не слышится. И это совершенно правильно. Не нужно воспроизводить сдвоенные согласные, говорить [суББота], [коММунизм] и так далее. Это, конечно, очень все манерно. Не нужно бояться сокращений имен-отчеств. Я разговариваю не с [Павлом Павловичем], а с [Пал Палычем], и от латинского имени Paulus ("Павел") остается какой-то странный кусочек [Пал]. Я гуляю не с [Марией Ивановной], а с [Марь Иванной], и от еврейских имен "Мария", "Иван" тоже сохраняется очень мало.
(...)интеллигенция. В чем сказывается манерность произношения? В твердом произношении перед звуком [э] в иностранных словах, когда говорят: [конкрэтно] вместо [конкретно], [тэма] вместо [тема], [музэй] вместо нормального [музей]. Очень любят искусствоведы говорить [фрэска] вместо нормального [фреска] вот. Ну, на Арбате, бывало, в диетическом магазине все время слышишь: "А мне - двести граммов паштэта." Вот. [Дэмон] и так далее. Но должен вам сказать, что вряд ли это влияние французского языка. Вот такое твердое произношение сейчас уже объясняется влиянием украинского языка. И Книппер-Чехова, украинка, всю жизнь говорила [юные пионэры], хотя работала в Художественном театре. Лишнее доказательство того, что говор актеров Художественного театра - это не образцовый говор. Другое дело - произношение актеров Малого театра. Там такого бы не допустили вот. Ну, и, действительно, именно из украинского языка к нам пришло произношение, там, [акадэмия], знаменитое [кофэ]. Вот. Конечно, литературно нужно говорить [кофе], а не [кофэ] с таким закрытым [о]. Вот. Южанина я молниеносно узнаю по этому знаменитому [кофэ] вот. Я, опять-таки, не хочу никого высмеивать, но опять кладу пример ради выразительности на ладошку и преподношу вам. Но во многих словах все же сохраняется [э]. [Тэндэнция] мы говорим, а не [тенденция], [Шопэн], а не [Шопен], [Гётэ], а не [Гёте]. Так что здесь чувство меры должно быть, естественно. Вот.
Очень претенциозно звучит безударное [о], если оно четко, в словах иностранных, когда оно должно превращаться в краткий [а]. Вот обитатели арбатских переулочков нашего Сен-Жерменского предместья, по образному выражению Кропоткина в "Записках революционера", упорно говорили, а те, кто выжили, еще говорят: [костюмы], [колонна] и так далее. Но опять сделаем оговорку: во многих словах все-таки четко [о] звучит безударная. Мы не говорим [паэт] - мы говорим [поэт]; мы не говорим [дасье] - мы говорим [досье]; не говорим [Шапен], а говорим [Шопэн]; [Ромен Роллан]. Еще одно проявление манерности - носовое "н": *****, [ко?церт], [пэ?снэ] и так далее. Теперь еще одно проявление манерности - смягчение "л". И говорят: "воздушный [ляйнер]" вместо нормального [лайнер]. Вот. Комментатор филармонии Виноградова упорно говорит почему-то [Скарлятти] вместо [Скарлатти]. Мы часто говорим [коллёквиум] вместо [коллоквиум]. Ну, и так далее. И получается, что бывает удивительное сочетание фра[н]цузского с ниже[гОрОд]ским. Старый питерец или москвич скажет так: "Сегодня вечером я иду в [ко?церт]", - заметьте: не "на концерт", потому что "в [ко?церт], - "Краснознаменного [а?самбля] песни и пляски". Это такое противоестественное сочетание [а?самбля] и [кон?церта] с "песней и пляской".
Теперь - о грамматической правильности, уважаемые слушатели. Вот. Грамматический строй изменяется, конечно, медленнее, по сравнению с лексикой, с произношением и с ударением, но все-таки какие-то тенденции наблюдаются. Скажу об этих тенденциях и о типичных ошибках в области морфологии. Мы злоупотребляем, друзья, окончанием "-а" во множественном числе в словах не среднего рода. В словах среднего рода все это органично: "окно" - "окна", "поле" - "поля". Уже в пушкинские времена окончание "-а" проникло в краткие слова мужского и женского рода: "дома", а не "домы", "леса", а не "лесы". Ну, вспомните романс: "Благословляю вас, леса" (а не "лесы" буквально). Ну, а сейчас что? А сейчас вот - чересполосица страшная. Мы говорим "профессорА", и это верно, "инженерА" - неверно. Ну, а почему, спрашивается в задачах? Вы скажете: наверное, в зависимости от того, какой слог ударный. О, я могу вам привести массу исключений, которые подавят всякие правила вот. Конечно, неправильно говорить то, что я сегодня вот так акцентировал: "выборА", "договорА", "клапанА", "офицерА", "площадЯ" и прочее.
Далее. Очень типичная неправильность у нас - игнорирование склонений числительных. Ну, вот напишем числительные: 2345. Пришел контейнер - с чем? В лучшем случае наш брат скажет: "С две тысячи триста сорок пятью деталями". И редко кто скажет: "Пришел контейнер с двумя тысячами тремястами сорока пятью деталями". Вот я лингвист, и то ощущаю невероятное напряжениея: как бы всего не растерять. Нет, нужно склонять числительные.
Игнорируют частичку "-ся" в возвратном залоге. Говорят "трудящие" вместо "трудящиеся". Представьте себе, даже и образованные люди. Я сам слышал, как профессор, доктор сказал студентам: "Товарищи студенты! В связи с приближаюЩИМИ экзаменами обратите внимание на то, на се." Ну, добро, если не кончавший университета ремесленник напишет объявление: "Вставка небьюЩИХ стекол в очки" или там "Устройство немнуЩЕЙ складки на плиссированной юбке", - ему это простительно. Но нам-то совершенно непростительно!
Ну, а теперь - о самых страшных ошибках. Видите ли, ошибки в морфологии быстро нами улавливаются. Конечно, когда человек говорит "ложить", "слазить", "вылазить" и так далее, мы сразу понимаем, что это ошибка. А синтаксические ошибки улавливаются с большим трудом. А синтаксис - это, в общем говоря, логика. Ведь первоначально у человечества не было специальной терминологии на синтаксис. Была логическая терминология. И термины: "подлежащее", "сказуемое", "определение", "дополнение" - обозначали категории мышления. На грани 3-го и 2-го веков до нашей эры философы-стоики в Греции и в Риме распространили логическую терминологию на синтаксис, и словами "подлежащее", "сказуемое", "определение" стали уже обозначаться члены предложения. Ну, мораль сей басни такова: нарушая синтаксис, нарушаешь логику.
Какие типичные синтаксические ошибки, часто не замечаемые нами, проскальзывают в нашей речи? Ну, прежде всего, сопоставление несопоставимого. Ну, из нашей действительности: "Урожай зерна в этом году ниже прошлого года." Мысль понятна? Понятна. Но она неправильно все-таки выражена. Урожай сравнивается с годом. Сравниваемые элементы должны быть однородными членами предложения, то есть стоять в одной и той же форме. И нужно было сказать так: "Урожай зерна в этом году ниже, чем в прошлом году", - а не "ниже года". Вот. Урожай не может быть сопоставлен с годом. Вот.
Далее. Очень коварен родительный падеж. В родительном падеже может быть логический субъект и логический объект. Например, "строительство дома" - это так называемый genetivus objectivus (родительный дополнительный). Ведь дом не может кого-то строить. Это люди строят дом. Вот. А "дом отца" - это genetivus subjectivus ("отец владеет домом"). Поэтому осторожнее с родительным падежом. Например, "вызов редактора" - двусмысленно: то ли редактор вызывает к себе авторов, то ли, скажем, директор издательства вызывает к себе редактора. Двусмысленно звучит эта фраза.
Двусмысленность возникает, когда в одной и той же фразе два или больше глаголов требуют одного и того же падежа с одним и тем же управлением. Например, "мне нужно говорить громко" - непонятно, кому нужно говорить громко: то ли я глуховат, и собеседник должен мне говорить громко, то ли, наоборот, мой собеседник - с глушинкой, и я должен надрываться. Почему так происходит? Потому, что глаголы "нужно" и "говорить" требуют одного и того же дательного падежа. Двусмыслица.
Возьмем предлог "с". Ну, казалось бы, такая незначительная часть речи - что о ней и думать? А сколько двусмыслицы может возникнуть из-за бездумного употребления предлога "с"! Например, "борьба велась с большими потерями". Двусмыслица. То ли борьба велась против потерь, то ли борьба велась с чем-то и сопровождалась потерями, потому что предлог "с" означает сопутствующее действие и противительность. Вот так.
Очень опасно употреблять в одной фразе несколько слов среднего рода. Дело в том, что в индоевропейских языках синтетического строя, то есть в таких языках, где отношения между словами определяются окончаниями, флексиями, в словах среднего рода именительный и винительный сходны между собой. "Вот окно", - именительный падеж. "Я гляжу куда? В окно", - винительный падеж. Сходны. И во множественном числе слова среднего рода принимают окончание "-а". "Окно" - "окна", "поле" - "поля", "село" - "села" и так далее. Поэтому, если возьмем такую фразу: "Строение загораживает дерево", - непонятно, что что загораживает.
Вы можете сказать: "Ну, поскольку в начало фразы вынесено слово "строение", это будет подлежащим." А разве не бывает обратного порядка слов? Кстати, очень рекомендую вам не придерживаться одного и того же порядка слов: "подлежащее - сказуемое - дополнение". Если можно, ради выразительности выверните фразу. Сначала употребите глагол, например, - сказуемое, а подлежащее - в конец. Ну. Даже вот такое легкое изменение конструкции приведет к выразительности нашей речи. "Строение загораживает дерево".
Как ликвидировать эту амфиболию, то есть двусмысленность? Прибегнуть к тому, чего русские терпеть не могут, - к страдательному обороту. Ведь мы же не любим страдательный оборот. Мы же не говорим с вами: "Дом украшается к празднику." Мы говорим, употребляя неопределенно-личное выражение: "Дом украшают к празднику." Ну, а вот в той фразе, которую я только что произнес, нужно применить страдательный оборот: "Дерево загораживается строением", "Строение загораживается деревом". Вот уже двусмыслицы нет.
Далее. Мы часто путаем прямую речь с косвенной. Вот журналист взял интервью у рабочего, а потом говорит об этом интервью по радио или по телевидению и позволяет себе неосторожно выразиться так: "Рабочий сказал, что я перевыполнил норму." Кто же все-таки перевыполнил норму: рабочий или журналист? Причем интересно, что вот эта путаница между прямой и косвенной речью запрограммирована как бы в нашем сознании. Такая путаница наблюдается в греческом языке - страшно сказать - у Платона, а в латинском языке - у Цицерона! Да, там тоже смешивается речь прямая с косвенной.
Есть такое понятие, друзья, как необходимое дополнение. Некоторые глаголы без необходимого дополнения не существуют. Мы на собраниях часто говорим: "А теперь обменяемся". Чем обменяемся? Не ленись и скажи: "Обменяемся мнениями", - а не то, что "затрещинами", "рукопожатиями", "тумаками" и так далее. Глагол "обменяться" не может существовать без необходимого дополнения. Ну, в языке милиционеров почему-то избегаются прямые... необходимые дополнения. "Гражданин, вы нарушаете," - а что? "Гражданин, вы подвергаетесь," - а чему? "Гражданин, давайте, не будем," - а чего не будем? И, наконец: "Гражданин, давайте, пройдем," - тут уже комментариев не требуется: так сказать, куда полагается пройти? Вот.
Некоторые ошибки возникают по смежности. Вот мы так выражаемся: "Удивляюсь я на тебя." Я слышал неоднократно. Почему это такая ошибка возникла? Что значит "удивляться"? Это "смотреть с удивлением". Глагол "смотреть" требует предлога "на". И вот предлог "на" незаконно отцепился от глагола "смотреть" и столь же незаконно прицепился к глаголу "удивляться". Неоднократно я слышу: "Я посвящаю тебя о своих планах". Опять ошибка по смежности. Что значит "посвящать"? Это говорить. Говорить требует предлога "о". Но, помилуйте, "посвящать" глагол требует другого предлога: "Посвящать во что?"
У нас в русском языке, как я уже вам сегодня напомнил, нет абсолютных причастных и деепричастных оборотов. При причастных и деепричастных оборотах должно быть обязательно одно и то же грамматическое подлежащее. И вспомним анекдотический пример, приводимый мной из "Казаков" Льва Толстого: "Накурившись, между солдатами завязался разговор." Дополним его примером из "Жалобной книги" Чехова: "Подъезжая к сией станции и глядя из окна на природу, у меня слетела шляпа." С точки зрения французского языка, вполне можно так сказать. Вот. Можно сказать с точки зрения французского языка: "Звонок прозвенев, студенты вышли из аудитории". Вот. А сейчас страшно злоупотребляют оборотами абсолютными, которых нет в русском языке. Например, "Стоя долго на остановке, не подходил транспорт." Вот. Или "Спускаясь с лестницы, мне бросился в глаза знакомый." Вот. Ну, и так далее. Но, уважаемые коллеги, иногда мы не замечаем этих неправильностей. Ну, например, "Войдя в аудиторию, мне показалось, что народу много." Строго говоря, здесь ошибка. "Войдя в аудиторию", - кто вошел? Я. Что мне показалось? Что народу много. То есть вся фраза является подлежащим. Многочисленность народа мне бросилась в глаза. Но почему мы не замечаем этой ошибки? А вот почему. В то время, как грамматические подлежащие разные, логическое действующее лицо одно и то же. "Войдя в аудиторию". Кто вошел? Я вошел. "Мне показалось". Что значит "мне показалось"? Это значит: я, именно я увидел, своими собственными глазами.
Я сейчас хочу перейти к тому, что является основным материалом языка, а именно - к лексике. Я говорил уже сегодня о некоторых модных, если так можно выразиться, приставках словесных оборотов. Вот сейчас очень модна приставка "пере-". Вместо "обыграть" каждый день комментаторы спортивной передачи говорят "переиграть", что, конечно, неправильно. Вот. "Перезвонить". Когда уместно говорить "перезвонить"? Когда не состоялся разговор, что-то прервали - и вот сразу же здесь позвонить. А, например, утром говорить человеку, что вы ему перезвоните вечером, нелогично. Вы ему снова позвоните. Вот.
Далее. Очень модна приставка "за-". Вот. Теперь уже не говорят "взвесьте мне колбасы". "Завесьте", как будто занавесочкой нужно ее стыдливо завесить. Я понимаю, почему не говорят "взвесьте" - потому, что здесь труднопроизносимое накопление согласных. Но все-таки не "завешивать" продукты нужно, а "взвешивать". "Заиметь" - страшный, не существующий в литературном языке глагол. "Приобрести", конечно. Глагол "иметь" не обладает грамматически выраженными видами. И много раз иметь, и один - все это "иметь". Вот. "Приобрести", но отнюдь не "заиметь". Вот. "Задействовать" вместо "привести в движение". Все равно с этим глаголом я уже бороться не могу. Но все же, друзья, до чего же ужасно, когда современный писатель, автор исторического романа так выражается о думах Кутузова: "Кутузов подумал: нужно задействовать еще две дивизии". Не мог так думать Кутузов. Не было тогда такого ублюдочного слова "задействовать". Теперь очень модна приставка "за-". Почему-то не "утверждают" теперь постановления и приказы, а "затверждают" - так, что ли,.. да. Да. Нужно "затвердить вот это решение". Почему "затвердить"? "Затвердить" - это "выучить наизусть". "Утвердить"! Почему нам документы не "возвращают", а "завертывают"? "Нужно завернуть документы". Значит, мысль такая: вот лежит тряпица какая-нибудь или газета, я беру документы, кладу, а потом заворачиваю этот документ. Не "завернуть" нужно, а "вернуть". Вот. Ну, и так далее, и так далее.
Очень модна приставка "о-". Когда кондуктор говорит, что он "обилетил граждан", он, конечно, чувствует себя прямо академиком, "обилетив" граждан вот. Ну, и страшные бывают выражения. "Окабеление местности". Не то, что кобелей пустили - кабель провели. "Окабеление местности". "Обрыбление бассейна". Вот. Ну, кое-что уж на грани приличия я слышал. "Осеменение девушками поля". Не угодно ли вот такое?
Теперь - приставка "по-". Что означает приставка "по-"? В основном, действие между прочим. У женщины выдалось свободное время, она "пошила", "постирала" и так далее. Но что сделала женщина? Она не "пошила-таки себе блузку", а "шила". И работа, которой она была занята, выражается не страшным словом "пошив", а добротным русским словом "шитье". "Шитье" одновременно означает и процесс работы, и его результат. И я, конечно, вздрогнул, когда в одном из южных городов увидел (ну, в свое время, конечно) ряды костюмов и надпись: "костюмы, которые пошивает такая-то фабрика". Что за гадость такая: "пошивает"? Почему не "шьет"? Но это уже местечковое произношение. Вот. Должен вам сказать, что из позорной черты оседлости в 20-е годы хлынуло большое количество евреев в Центр к нам, и они принесли с собой некоторые особенности не только одесситского говора, но вот той речи, которая бытовала там. И очень с большим трудом многие отвыкают вот от этих местечковых слов. И всё, конечно, не так всё это страшно вот, я ни над кем не хочу здесь издеваться, но факт исторический остается фактом.
"Надеть" - "снять", "раздеть" - "одеть". Так, я.., друзья мои, еще пять минут... вас задержу, потому что наше время немножечко позже. У меня очень прохронометрировано. Так вот, путаница в употреблении глаголов "надеть", "снять", "раздеть", "одеть" уже была зафиксирована во второй половине 19 века. Не как панацею от всех бед, рецепт на все случаи жизни, но все же... "Одевать" и "раздевать" - кого? "Надевать" и "снимать" - что? Я "одел ребенка", но я "надел на него" шубу, там, валенки, калоши и так далее. И поэтому я, конечно, вздрогнул, когда мой коллега мне сказал: "Андрей Вячеславович, вы хорошо видите без очков. Разденьте свои очки." Значит, мысль такая, что мои очки - в каком-то платьице и в чехольчике вот, и их нужно раздевать. Ну, вот. Очень распространенная ошибка.
Есть слова, которые называются паронимами. Паронимы. Паронимы - от греческих корней ???? [парА] - около и ????? [онома]. И ????? [онома] - имя. То есть слова, сходные по звучанию (паронимы) и смежные по значению. "Командированный" и "командировочный". "Командированный человек" - "командировочное удостоверение". Вот. "Факт" и "фактор". "Факт" - это событие, а "фактор" - это действующая причина вот. "Эффектный" и "эффективный". "Эффектный" - производящий впечатление, а "эффективный" - это действенный. И так далее, и так далее. Иногда - даже моральная оценка. "Интеллигентный" - хорошо, "интеллигентский" - это плохо. Вот.
Теперь - немного о молодежном жаргоне. Не потому, что мы с вами его применяем вот, а потому, что нужно выработать какое-то отношение к этому жаргону. Ну, все это: "жуть", "муть", "потрясно", "железно", "клево", "возникать" вот и прочее. Кое-что, вы знаете, выразительно. И признаюсь вам, что, например, выражение "до лампочки" вот мне нравится и у меня на вооружении, ***** говоря. "Заколебать", "достать" тоже, в общем говоря, неплохо вот. Но это возрастная болезнь - молодежный жаргон. Не нужно с пеной у рта воевать, ну, с этим. Вряд ли это стоит вот. Наверное, наша обычная, взрослая, речь подросткам кажется скучной вот, это... пресной, и вот они применяют этот жаргон. И постепенно это проходит.
Я жду вопроса - его пока не задают - по поводу слова "волнительный". Ну, вот. Почему для нас неприятно это слово? Однажды спросили одного моего коллегу-филолога, и он по телевидению дал ответ вот, который меня не удовлетворил. Дело в том, что здесь есть ошибка. Слова, которые "-ительны", должны в инфинитиве, в неопределенной форме, быть на "-ить". "Восхитить" - "восхитительный", "удивить" - "удивительный". Вот. Если был бы глагол "волнить", тогда было бы "волнительный". Но "волновать", так что ожидалось бы "волновательный". Но этого слова тоже нет. Но почему все-таки на нас неприятно действует слово "волнительный"? Не потому, что здесь - трудноулавливаемая ошибка, а потому, что слово это манерное, оно к нам пришло из актерского жаргона. Вот. Вот только поэтому.
И последнее, на чем я хочу остановиться, - на словах иностранных. Вот. Обогащают иностранные слова русскую речь или засоряют? Я убежденно говорю: обогащают. Представьте себе, что мы стали бы на националистическую точку зрения и стали бы переводить на русский язык привычные нам термины. "Аудитория" превратилась бы в "слушальню", "лектор" превратился бы в "читателя", "рабочий класс" превратился бы в "рабочий разряд". Вот. Особенно смешно получилось бы со словом "пролетарий". "Пролетарий" в точном переводе означает "тот, кто имеет только детей, только потомство". То есть никаких ценностей: движимых и недвижимых - нет. Иностранные слова обогатили нашу речь. Они подчиняются произносительным нормам, они чисто по-русски склоняются и спрягаются.
И мы с удивлением, а в годы борьбы с пресловутым космополитизмом - и с возмущением, узнаем, что многие слова, оказывается, очень многие - нерусского происхождения. "Иван" и "Марья" - не русские слова, а, что особенно ужасно недопустимо, - о ужас! - еврейские. Но что же поделать? Вот. Нет, мы никогда не встанем на эту националистическую точку зрения вот и не будем бороться с обрусевшими словами.
С другой стороны, сейчас наблюдается очень нездоровый процесс проникновения английских слов. Нелепо бороться с органически вошедшими в наш золотой фонд словами иноземного происхождения, но бороться вот с этим мещанством в языке вот, с этим так называемым английским произношением, злоупотреблением иностранными терминами, в то время, как есть соответствующий русский... Тут я недавно встретил "эксклюзивное явление". Почему не сказать "исключительное"? Но сказал человек "эксклюзивное" - и вот он уже на недосягаемой высоте.
Я сегодня, уважаемые слушатели, говорил о том, что правильно и неправильно. Но этого критерия недостаточно. Должен быть другой критерий: уместно и неуместно, выразительно - невыразительно. Мудрый Пушкин в письме своему другу сказал так: "Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота речи, а в чувстве соразмерности и сообразности." И вот соразмерностью и сообразностью в языке, то есть, иными словами, проблемами речевого стиля, мы и займемся на нашем следующем занятии, которое будет заключительным. Ну, а на сегодня - всего вам доброго. Спасибо за *****.
3 лекции разбиты на 5 видеофрагментов. Вторая лекция - это второй видеофрагмент с отметки 5:30 (5 минут 30 секунд) и третий видеофрагмент до отметки 32:53 (32 минуты 53 секунды).
Второй видеофрагмент (от 5:30): http://www.youtube.com/watch?v=i-OD-uWILgk--------2 видеофрагмент
(...)По сути дела. Сегодня разговор будет о нормативности нашей речи. Почему опасно ошибаться в области произношения, ударений, грамматики, словоупотребления? Ну, прежде всего, ошибка может привести к непониманию или к неправильному пониманию. Это - во-первых. Во-вторых, замеченная ошибка дискредитирует оратора. Ошибка гипнотизирует наших слушателей. Он уже ничего не воспринимает. Он загипнотизирован этой ошибкой. И получается несправедливое, суровое отношение к тому, кто допустил эту ошибку. И, хотя один раз оговорился оратор (прим. мое: читайте также про опечатки в Lurkmore), о нем рассуждают так: "А стоит ли его слушать? Он правильно говорить не умеет." Это несправедливо, это неверно. Так же как несправедливо называть неграмотным человеком, который в письменном тексте допустил одну-две ошибки. Но такое коварное свойство ошибки вот. Она отвлекает от сути дела и дискредитирует, часто несправедливо, того, кто эту ошибку допустил. Так что лучше не ошибаться.
Далее. А если ошибку не заметили, это, в принципе, еще хуже, друзья, потому что, может быть, ожидал человек: ну, а как вот при цитировании известного произведения произнесет то или иное слово уважаемый лектор? Вот. И вдруг лектор делает ошибку. Ну, раз человек, дипломированный специалист, так говорит, значит, нужно вслед за ним говорить именно таким же образом. И мы оказываемся проводниками не речевой культуры, а речевого бескультурья. Ведь нельзя же заботу о чистоте нашей речи возлагать на маломощные плечи наших преподавателей, учителей русского языка, часто и не обладающих достаточной квалификацией и призванием. Все мы, так сказать, и интеллигенты должны быть носителями и распространителями правильной и выразительной речи.
Каковы критерии нормы? Что определяет норму как таковую? Некоторые думают, что частотность: то, что часто употребляется, то и законно. Это неверно. Сергей Иванович Ожегов, автор знаменитого словаря русского языка, говорил так в одной из своих статей: "Распространенное может быть и ошибкой". Не частотность.
Некоторые думают, что ситуативность, ситуация высказывания. Иными словами, с малоинтеллигентным человеком, который говорит коряво, и оратор должен говорить коряво, чтобы не выглядеть белой вороной. Это неверно вот. Нельзя так не уважать человека, чтобы в беседе с ним именно говорить неправильным языком.
Далее. Противопоставляют речь правильную и речь выразительную. Некоторые, особенно в академических кругах (не в университетских), считают, что выразительность начинается там, где нарушаются школярские правила. Я знаю одну аспирантку Института русского языка, которая писала о языке Льва Толстого и проводила такую мысль: почему выразителен язык Льва Толстого? Да потому, что он нарушает правила синтаксиса вот. Ну, в самом деле, у Льва Толстого можно встретить такую фразу: "Накурившись, между солдатами завязался разговор". Так кто же накурился: разговор или солдаты? Ну, ясно, это галлицизм, это влияние абсолютных причастных оборотов французского языка, оборотов, которых нет в нашем русском языке вот.
Почему-то некоторым кажется правильная речь какой-то пресной, невыразительной. Ну, давайте, вспомним, уважаемые слушатели, своих бывших наставников: и в школе, если вам там повезло вот, и в высшем учебном заведении, вспомним наших коллег. Неужели мы в своей жизни не встречали человека, который говорит и правильно, и в то же время выразительно? Это гнилая позиция - противопоставление речи правильной и выразительной.
Здесь спекулируют на Пушкине, на знаменитом его стихотворении: "Как уст румяных без улыбки, Без грамматической ошибки Я русской речи не люблю." Но ведь о ком это сказано: о нас с вами, что ли? Возможно, Пушкин имел в виду какую-нибудь хорошенькую девушку, Катеньку Вельяшеву, с которой он лихо отплясывал в Торжке вот. Вот ее алые губки, действительно, очень мило коверкали кое-какие слова вот. Но нельзя же, основываясь на этом, пропагандировать возможность и допустимость ошибок вот.
Спекулируют на Белинском. Белинский писал: "Иной семинарист говорит, как олицетворенная грамматика, а его слушать тошно. А иной простолюдин ошибается и в склонениях, и в спряжениях, а его заслушаешься." Верное наблюдение? Верное, лишний раз говорящее о том, что многое дается нам от природы. Вот. Но ведь с таким критерием подходить к безграмотному крестьянину и подходить к нам, работникам высшей школы... Кроме того, антинормализаторы допускают очень плохой прием: они обрывают цитаты. А у Белинского есть продолжение: "Неправильная речь одаренного от природы простолюдина была бы еще лучше, если бы он знал грамматику." С болью сердечной это сказано. Эти слова прозвучали тогда, когда были написаны знаменитые строки: "Придет ли времячко?... Приди, приди, желанное... Когда мужик не Блюхера И не милорда глупого — Белинского и Гоголя С базара понесет?"
Очень страшная вещь - антинормализаторство. Я заметил, что против норм протестуют независимо от своего образования, от ученых степеней и званий, те люди, которым, как говорится, медведь на ухо наступил, кто не способен к языкам. Вот именно такие люди протестуют против всяких норм. Ни разу я не слышал протеста со стороны грамотного во всех отношениях человека. Теперь есть и другая опасность - опасность, направленная, так сказать, против культуры нашей речи. Это унтерпришибеевское запретительство, это пуризм, вкусовщина, когда человек рассуждает так: это произношение мне режет слух, мне это неприятно, мне это не нравится, и я к такому словоупотреблению не привык. Все это ненаучные дефиниции, все это голая вкусовщина. Так что и антинормализаторство, и чрезмерный пуризм в языке в равной степени вредят культуре речи.
Так что же такое норма? Норма - это то, что относительно устойчиво во времени. Я помню некоторые слова 20-х годов, которые вышли из употребления. Вроде "использОвывать", например. "ИспОльзовать" - один раз, а много раз - как будто бы "использОвывать". Но глагол "использовать" не имеет грамматически оформленных видов. И один раз - "испОльзовать", и много раз - тоже "испОльзовать". Или знаменитое слово "шкрабы" ("школьные работники"). Вот. Ну, наш русский язык покатал-покатал на мысленных ладонях эти слова-уродцы и выбросил их за ненадобностью.
Ну, а теперь - что же все-таки еще определяет нормы? Литературная традиция - конечно, то, что закреплено в литературе. Но должен сказать, что всякий бывает авторский язык. Одно дело - неправильная речь бытовых персонажей, выведенных автором. Там это идет как речевая характеристика. А другое дело - авторский язык. И вспомним, как сурово критиковал Панфёрова Горький за его корявый авторский язык знаменитых "Брусков", которые, как ни странно, мы изучали в свое время в школе в 7-м классе. Я еще застал такую странную программу литературы.
Далее. Норма - это то, что предпочитают образованные слои общества, наша интеллигенция. Но и тут, конечно, мы скажем все это с оговоркой, потому что можно получить высшее даже филологическое образование и ошибаться. Образование всего не дает вот. И не дает чувства меры, и чувства красоты, и чувства такта вот. Образование всего этого не дает вот. Отчасти это дает сама природа, а отчасти это вырабатывается человеком в своей практике житейской.
И, наконец, норма - это то, что соответствует здравому смыслу. Вот что я сегодня сделал? Согласно современной моде на слова... А мода бывает не только на мини- и макси-юбки там, на брови и ресницы в размер до ушей и так далее вот: мода бывает на слова. Вот. Ну, возьмите, как замусолено наше слово "альтернатива". Без него не обходится ни одного доклада, ни одной статьи, причем не понимают значения слова "альтернатива" вот, но скажут "альтернатива" - значит, все в порядке. Даже музыкальный ансамбль называется нелепо: "Альтернатива". Ну, то есть свобода выбора между чем и чем? Но слово-то заграничное - ну, как хочется шикануть заграничными словечками. И вот, с точки зрения моды, нужно было бы сказать так: "Я подъехал к вам на лекцию." Не "приехал", как по-нормальному, а "подъехал". Почему мы разучились "приезжать" и "приходить"? Мы только "подъезжаем" и "подходим". Что значит: "Я подъехал к вам на лекцию"? Значит, транспорт меня довез до университета, потом почему-то я к вам не вхожу вот, а ********. Ну, "подъехать" и "подойти" - это приблизиться. Не будем забывать полновесный глагол "приехать" и "прийти".
Далее. Уже не спрашивают нормально: "Скажите, пожалуйста, как пройти на Красную площадь?" Только так: "Не подскажете ли, как пройти на Красную площадь?" Вот. За подсказку бьют, между прочим. Не будем забывать хорошего обращения: "сказать". Мы говорим даже уважаемым людям: "Присаживайтесь, пожалуйста." Что за безобразие такое? Значит, сядь на кончик стула, ну, вот. Не засиживайся: и чуть что - хоп, и тебя нет. Вот. Как нужно сказать? "Садитесь, пожалуйста." Почему это "присаживайтесь"? Вот.
Далее. Ну, пресловутое слово "крайний". Почему-то думают, что в слове "последний" есть что-то такое оскорбительное и так далее. Однажды на мой вопрос: "Вы последний?" - в очереди некто, сурово посмотрев на меня, - а годы были 37-й или 38-й - сказал: "Последних нет в Советском Союзе. Есть крайние." Ну, годы были такие, что я испуганно замолчал. Ну, что же, значит, последняя лекция у нас всегда плохая, да? Ну, вот. Слово "последний" полисемантично, многозначно, и отнюдь не сводится к чему-то такому отрицательному. Вот. Ну, а если говорить об очереди, то я бы с удовольствием начертил вам ее схему. Это была бы линия. Вот, сейчас я ее начерчу. Вот линия AB. Да? У линии есть первые точки и последние, краев у линии нет. Края могут быть у геометрической фигуры: вот у кафедры, за которой я стою, и вот у стола - вот это края. Вот. Края могут быть у шеренги, которая вот так вот движется. Вот. А у очереди - только первый и последний. Так что совершенно нелогично спрашивать "крайний" вместо "последний".
Далее. Южане любят говорить слово "сам" в значении "один": "Я сегодня сама иду в кино." Это значит: "Я одна иду." Вот видите, может получиться просто непонимание. Вот. В некоторых областях - опять-таки южных - не знают глагола "выходить (из транспорта)" вот, и стоящего у выхода из вагона человека спрашивают: "Вы встаете на следующей?" То есть, что же, мне громоздиться на сиденье, что ли, коль скоро я уже стою? Логично было бы спросить сидящего человека, который мешает вам: "Вы встаете на следующей?" Но стоящего-то человека чего же спрашивать: "Вы встаете на следующей?" Так что норма - это то, что соответствует здравому смыслу.
Некоторые неправильно, неправомочно переносят понятие прогресса с техники, с некоторых явлений социальной жизни на язык и считают: все, что стремительно развивается в наш атомный век, то прогрессивно. В отношении языка - ровно обратное. Чем больше язык сопротивляется всяким новшествам, чем он критичнее к этим новшествам относится, тем большую развитость и силу он демонстрирует. Если бы, представим себе, наш русский язык бездумно воспринимал все, что ему предлагалось на протяжении веков, мы бы сейчас не понимали Пушкина. Вот так.
Но в то же время есть определенная эволюция в языке. В основном эволюция касается лексики: появляются новые понятия, облекаются в новые слова, старые понятия отмирают, и слова уходят, так сказать, в архив. Вот. И получается очень интересное диалектическое единство относительной устойчивости нормы, что хорошо, и неизбежного эволюционирования нормы, что, действительно, исторически оправдано и неизбежно. И вот на почве вот этого противоречия получаются варианты нормы.
Норма - не обязательно одно, исключающее другое: бывают варианты нормы. Ну, например, "кусок сахару" и "кусок сахара", "движет" и "двигает". Я, как старый москвич, привык ударение..: [творОг], - и, не скрою, мне режет слух новое ударение: [твОрог]. Вот. Ну, давайте, посмотрим в словарь, которому мы доверяем - тот же словарь Сергея Ивановича Ожегова, и вы увидите в слове "творог" два ударения. Можно говорить по-старомосковски-старопитерски [творОг], и можно говорить [твОрог]. Ну, бывают варианты неравноценные. Бывают варианты с преимуществом с некоторым. Ну, например, лучше все-таки говорить [договОр] и [приговОр], хотя допустимо, но очень нежелательно [дОговор] и [прИговор], и уже безусловно недопустимо [договорА] и [приговорА] - только [договОры] и [приговОры]. Вот.
Теперь позвольте сказать о нормах речи на разных лингвистических уровнях. Прежде всего - об ударениях. Хорошо носителям тех языков, где ударение или постоянное или подвержено определенным правилам. Например, во французском языке ударение, как вы знаете, - на последнем слоге или, как мы, филологи, выражаемся, на первом слоге от конца. Поэтому слова французского происхождения нужно правильно говорить: [партЕр], а не [пАртер], [диспансЕр], а не [диспАнсер] вот, [шофЁр], а не [шОфер], [шассИ], а не [шАсси], и так далее, и так далее.
В германских языках: в немецком, в английском - ударение подальше от конца, поэтому, конечно, [дОллар], а не [доллАр], [ЧЕрчилль], а не [ЧерчИлль]. Но бывают оживляющие однообразие исключения. Мы все же говорим [ШекспИр], а не [ШЕкспир], как ожидалось бы по законам английской фонетики, не так ли?
На предпоследнем слоге ударение - в испанском языке и в польском. Ну, например, имя "пламенный пассионарий" нужно не офранцуживать, а говорить правильно: [ДолОрес ИбаррУра], а не [ДолорЕс ИбаррУра]. В польском языке: [ЧенстохОва], например там. Женского рода это слово. Причем в польском языке обязательно должно быть ударение на предпоследнем слоге. Хотя мы говорим [КрАков] в именительном падеже, в родительном падеже - [КракОве]. Вот. Во что бы то ни стало, нужно делать ударение в польском языке на предпоследнем слоге.
Ну, а теперь - об ударении в русском языке. Не сочтите за какую-то неуместную смелость и наглость, что я скажу, что правил ударения, фиксированных правил ударения в русском языке нет вот. То есть вот нет. В самом деле, в русском языке ударение разноместное и подвижное: [стОл] - [столА], а [стУл] - почему-то не [стулА], а [стУла]. Почему, как говорится в армянском анекдоте, - сами удивляемся. На вопрос: "Куда девался [КарапЕт]?" - имеется в виду ответ: "Сами удивляемся, куда девался." Вот, в самом деле, сами удивляемся: почему [стОл] - [столА], а [стУл] - не [стулА], а [стУла]? Разноместное и подвижное. И позвольте остановиться на типичных ошибках в ударении.
Кстати, а все-таки есть какая-то сила, регулирующая ударение? Да, даже две силы. Во-первых, определенная тенденция - тенденция, которая улавливается уже филологами, специалистами по русскому языку. И, во-вторых, традиция: то, что нетрадиционно, то условно мы называем неправильным вот. А всякая попытка установить правило натыкается на такое обилие исключений, что эти исключения подавляют правило.
Ну, например, слово [красИвый]. Сравнительная степень - [красИвее], а не [красивЕе], как говорят вот на юге. Но возьмем аналогичное слово [здорОвый] - все-таки будет не [здорОвее], а [здоровЕе]. Вот. А чем отличается слово "красивый" от слова "здоровый"? В общем говоря, ничем. Вот. Возьмем глагол [ходИть]. Позвольте, поспрягаю: [я хожУ], [ты хОдишь], [он хОдит] и так далее. А глагол [звонИть]? [Я звонЮ], [ты звонИшь], [он звонИт] - и никогда нельзя говорить: "Кто там [звОнит]?" Одна учительница позвонила по телефону нашему профессору и говорит: "Вам [звОнит] учительница". Он говорит: "Не верю", - и бросает трубку. Второй раз - такая же история. Потом она взмолилась: "Почему вы не верите?" Да потому, что настоящая учительница должна спросить, сказать: "Вам [звонИт] учительница." Да, действительно так. В глаголе [звонИть] не должно быть ударное "О". Не должно. А чем отличается глагол [звонИть] от глагола [ходИть]? Да ничем. Голая традиция. Вот.
Теперь некоторые другие типичные неправильности. В глаголе [баловАться] все-таки "а" всегда безударная. Только в производном слове "[бАловень] судьбы" можно делать ударение, а так - [баловАться], [не балУйся], и так далее, и так далее. Вот. На юге говорят: [брАла], [спАла], [взЯла] и так далее. Конечно, [бралА], [спалА], [взялА]. И нам бы очень хотелось, чтобы в прошедшем времени в женском роде было ударное окончание. Вот. Но возьмем глагол "класть": все-таки не [клалА], а [клАла]. "Кричать": [кричАла], а не [кричалА]. И так далее. Вот и, образно выражаясь, полетело вверх тормашками правило, которое только что мы хотели нащупать, чтобы в прошедшем времени ударение - всегда на окончании. Да нет этого. Сколько исключений вот... Далее. Многие говорят [вклЮчить] вместо [включИть], [нАчать] вместо правильного [начАть], [нужнО] вместо [нУжно] и так далее. [ВозбУдить ходатАйство] - вместо нормального [возбудИть ходАтайство]. Ну, очень типичные ошибки. Жаль, что у нас сейчас не воспроизводят "ё" с двумя точками. Мы были бы избавлены от многих ошибок. Нужно говорить именно [проведЁн], [переведЁн], а не [провЕден], [перевЕден]. Вот. [ПередАла], а не [перЕдала], как я слышал на Украине. Ну, и так далее.
Языки языков. Что такое [языкИ]? [ЯзыкИ] - это иностранные языки и языки в чисто физиологическом смысле. Вот. А [язЫки] - это старославянское слово, означающее "племена": "С нами Бог, разумейте, [язЫце], и покоряйтеся: яко с нами Бог", - учили меня младенцем вот этому псалму. Вот там, действительно, [язЫце]. На Храме Спасителя, который я видел каждый день из окна своего дома, вот было написано на куполе, что "храм сооружен в честь победы над галлами, - то есть французами, - и дванадесятью [язЫками], иже с ними", - с теми двенадцатью народами, которые шли вместе с Наполеоном. Вот там, действительно, [язЫки язЫков]. Вот. Производные прилагательные. Когда [языковОй] и когда [языкОвый]? [ЯзыкОвый] - понятие, так сказать, гастрономическое, я бы сказал: ну, вот "[языкОвая] колбаса". Вот. А занятия языками - это "[языковЫе] занятия". Я нередко слышу, даже филологи говорят: "[языкОвые] занятия", "[языкОвые] трудности". Это очень грубая ошибка. Вот. [ЯзыковОй] - в лингвистическом отношении. Очень часто неправильные делают ударения в слове [облегчИть] - говорят [облЕгчить]. Ну, вот тоже, конечно, ненормативно.
Когда [прОвод], а когда [провОд]? [ПрОвод] - это шнур (вот шнуры здесь), у которых сплошная масса. Это [прОвод]. А [провОд] - это полое пространство, по которому что-то идет. Никто ведь из нас не скажет [водопрОвод], а все правильно говорят [водопровОд]. Но почему же мы говорим неправильно [мусоропрОвод], [газопрОвод], [нефтепрОвод]? Нет, нужно говорить [нефтепровОд], [газопровОд], [мусоропровОд]. Вот такая бифуркация, такое разделение. Полое пространство, по которому что-то идет или течет, - это, безусловно, [провОд].
Бывают жаргонные ударения. Как смотреть на жаргонные ударения? Я думаю так, что жаргоны не страшны до тех пор, пока они не выплескиваются за пределы того круга, где находятся носители этого жаргона. Пусть говорят моряки [компАс] и [рапОрт], а мы будем говорить [кОмпас] и [рАпорт]. Пусть горняки говорят [дОбыч] - даже не [дОбыча], а [дОбыч рудника(??)], - а мы будем говорить нормально: [добЫча] и [руднИк]. Ну, вот. Пусть монтеры говорят [искрА], а мы будем говорить [Искра]. Пусть летчики говорят [шАсси], а мы будем говорить [шассИ]. Пусть путейцы говорят: [скоростЯ], [площадЯ], [клапанА] - и прочие перлы, а мы будем говорить нормально: [скОрости], [плОщади], [клАпаны]. Вот. Пусть медики говорят упорно [кОклюш], [прИкус], а мы будем говорить [коклЮш], [прикУс]. И так далее, и так далее. Много можно сказать такого увлекательного и полезного по ударениям.
Ну, сейчас нужно сказать о произношении. В каждом языке есть историческая основа произношения. Такой исторической основой в русском языке является московский говор. Это не потому, что в Москве живет какая-то духовная элита, люди какого-то особого сорта. Как-то неудобно перед просвещенной аудиторией с пеной у рта говорить о том, что Москва всегда была центром русской нации и русского государства. Ведь не обижаются французы, жители Тулона, Марселя, Виши, что исторической основой французского произношения является парижский говор. Но, кстати сказать, не всегда столичное произношение является основой произношения общелитературного. Возьмем немецкий язык. Это не берлинское произношение, а так называемое Buhnenaussprache [бЮненаусшпрАхе], то есть сценическое произношение. Есть оксфордское, кембриджские варианты произношения в английском и так далее. Ну, а для русского это все-таки Москва.
Что влияет на произношение? Два фактора. Первое: произношение сближается с письменной речью. Как пишем, так и говорим. Мы не говорим еще [кого], [чего]. Вот. Но, наверное, наступит время, когда мы будем и так говорить. Меня бы, как линвистов, устроил бы обратный процесс, а именно - сближение орфографии с произношением, что, в общем говоря, было заложено в проекте реформы орфографии в свое время. Другое дело, что там много было крайностей, но мысль о сближении написания с произношением была, в общем, вызревшей и рациональной. Почему так происходит? Почему по-книжному суха наша речь? А потому, что родному языку в школе учат по книге. Может наш школьник проучиться десять лет в школе и не слышать нормальной устной речи. Это первая причина.
Вторая причина - влияние юго-западных языков и говоров. Представим себе вместо доски административную карту нашей страны. Во время Великой Отечественной Войны миграция населения из областей, временно захваченных врагом, шла в каком направлении? С юго-запада на северо-восток. Кто жил и живет на юго-западе? Белорусы, украинцы, жители Ставропольского и Краснодарского краев, Ростовской области, где говорят и на украинском там, и на белорусском языке, и на южнорусском говоре. Ну, в самом деле, южане смягчают "ж": говорят [ж'изнь], [ж'ила] и так далее. У них длящийся звук "гхэ" вместо "гэ" вот. Я не собираюсь быть бестактным человеком, как-то насмешничать над этим, но все-таки интеллигентный человек, просвещенец, должен отчетливо знать, что, в то время как для белорусского и украинского языков норма - "гхэ", для русского, помилуйте, - "гэ". Вот. Не "Гхамлет" все-таки, а "Гамлет". Вот. Не "Гхалина", а "Галина". Вот. И должен именно вот этого литературного произношения придерживаться тот, кто преподает на русском языке. Вот какие две причины изменения произношения.
Ну, а теперь - краткая характеристика произношения по существу. Что уходит в прошлое? Ну вот, например, произношение в прилагательных окончаний "-гий", "-кий", "-хий" как "-гой", "-кой", "-хой". Вот. Как мы пишем "Тихий Дон", так и произносим: [Тихий Дон], а не [Тихой Дон]. [Долгий путь] произносим, а не [долгой путь]. [Громкий голос], а не [громкой голос]. И это уже норма. И было бы снобизмом с нашей стороны вот поддерживать вот эту явно устаревшую норму и произносить "-гий", "-кий", "-хий" как "-гой", "-кой", "-хой".
Далее. Безударные окончания в глаголах: "-ат", "-ят", - по строгой сценической норме, произносятся как [-ут], [-ют]. Но мы и пишем "слышат", и произносим так, а сценическое произношение - [слышут]. Мы пишем "видят", так и произносим, но сценическая норма - [видют]. [Видют], [слышут]. Устарело это? По-видимому. Для нашего повседневного речевого обихода. Но отнюдь не для сценического обихода.
Затем. В возвратном и страдательном залогах по-старомосковски окончание "-с" ("-сь"/"-ся" - с мягким знаком или с "я") произносилось твердо. [Боюс], [сержус] и так далее. Мы сейчас пишем с мягким знаком - собственно, писали всегда - и произносим мягко: [боюсь], [сержусь], [поднялся] и так далее. А, что произносили наши предки именно твердо, доказывают стихи. По стихам многое можно проверять: и ударения, и произношение. Вы, конечно, мне возразите: а может быть и поэтическая вольность допущена автором стихотворения. Уверяю вас, что мы чаще имеем дело с собственной ошибкой, нежели с знаменитой Licentia poetica, то есть поэтической вольностью. Мне очень повезло: я по инерции обучался грамоте по старым гимназическим учебникам и учил стихотворения наших замечательных поэтов. И вот у Майкова есть такое стихотворение:
Весна! выставляется первая рама —
И в комнату шум ворвался,
И благовест ближнего храма,
И говор народа, и стук колеса.
Произношение [колеса] требовало, соответственно, так сказать, в рифме произношения [ворвалса]. Так что стихотворение доказывает нам вот такое произношение.
По-старомосковски требуется смягчать переднеязычные или зубные звуки: "д", "т" и так далее. Не [дверь], а [дьверь], не [твёрдо], а [тьвёрдо], не [естественный], как теперь говорят, а [естесьтвенный]. Все звуки, действительно, будут, [естесьтвенно], мягкие. Ну, по-старомосковски, после шипящих безударная "а" произносилась как [ы]. [Шымпанское], [жыра], [шыги] и так далее. Ну, конечно, нелепо было бы, если мы стали бы вот так вот все это произносить. Ну, по поводу "что", "чтобы". Норма, конечно, - [што], [штобы], а не [что], [чтобы], равно как и во многих бы...
--------3 видеофрагмент
...товых словах сочетание "чн" произносится как [шн]: [скушно], [булошная], [конешно], - и особенно в отчествах женского рода: [Ильинишна], [Кузьминишна] и так далее.
А теперь вкратце: ну, а что же такое все-таки нормативное произношение? Это умеренное аканье. Возьмем слово "голова". Четко и длительно будет звучать ударный слог: "головА". Как будет звучать слог "ло"? Есть золотое правило: предударные "о" и "а" произносятся как краткий "а". Тоже "а", на краткий. А далекие от ударения слоги с "о" и "а" произносятся с неопределенным звуком - редуцированным называем мы его, лингвисты: не то "о", не то "а", не то даже "ы". Обычно он обозначается твердым знаком: [Гълaва]. Вот это будет умеренное аканье. Северянин и волжанин произнесет согласно написанию, он будет окать: [голова]. Ну, а южанин будет акать: [пачему галава балит, не панимаю]. Вот. Нарочитое аканье. Еще особенность старомосковского произношения: безударные "е" и "я" близки к "и"; не превращаются в "и", а близки к "и". Вот. Ну, например, не [лягушка], и не [лигушка], а [легушка]. Вот такой средний. Не [весна], и не [висна] - опять нечто среднее: [ве/исна]. И так далее.
Теперь хочется мне сказать о том, что есть определенная тенденция к выпадению переднеязычных, то есть зубных, звуков в группе согласных. Не нужно по-книжному говорить [француЗСКий], [совеТСКий], [доклаДЧик] и так далее. Зубные звуки или исчезают, или превращаются в "ц" или "ч". [СавеЦКий]: "тс" превратилось просто в [ц]. [СавеЦКий]. [ФранцуСКий] вот: [з] даже и не слышится. И это совершенно правильно. Не нужно воспроизводить сдвоенные согласные, говорить [суББота], [коММунизм] и так далее. Это, конечно, очень все манерно. Не нужно бояться сокращений имен-отчеств. Я разговариваю не с [Павлом Павловичем], а с [Пал Палычем], и от латинского имени Paulus ("Павел") остается какой-то странный кусочек [Пал]. Я гуляю не с [Марией Ивановной], а с [Марь Иванной], и от еврейских имен "Мария", "Иван" тоже сохраняется очень мало.
(...)интеллигенция. В чем сказывается манерность произношения? В твердом произношении перед звуком [э] в иностранных словах, когда говорят: [конкрэтно] вместо [конкретно], [тэма] вместо [тема], [музэй] вместо нормального [музей]. Очень любят искусствоведы говорить [фрэска] вместо нормального [фреска] вот. Ну, на Арбате, бывало, в диетическом магазине все время слышишь: "А мне - двести граммов паштэта." Вот. [Дэмон] и так далее. Но должен вам сказать, что вряд ли это влияние французского языка. Вот такое твердое произношение сейчас уже объясняется влиянием украинского языка. И Книппер-Чехова, украинка, всю жизнь говорила [юные пионэры], хотя работала в Художественном театре. Лишнее доказательство того, что говор актеров Художественного театра - это не образцовый говор. Другое дело - произношение актеров Малого театра. Там такого бы не допустили вот. Ну, и, действительно, именно из украинского языка к нам пришло произношение, там, [акадэмия], знаменитое [кофэ]. Вот. Конечно, литературно нужно говорить [кофе], а не [кофэ] с таким закрытым [о]. Вот. Южанина я молниеносно узнаю по этому знаменитому [кофэ] вот. Я, опять-таки, не хочу никого высмеивать, но опять кладу пример ради выразительности на ладошку и преподношу вам. Но во многих словах все же сохраняется [э]. [Тэндэнция] мы говорим, а не [тенденция], [Шопэн], а не [Шопен], [Гётэ], а не [Гёте]. Так что здесь чувство меры должно быть, естественно. Вот.
Очень претенциозно звучит безударное [о], если оно четко, в словах иностранных, когда оно должно превращаться в краткий [а]. Вот обитатели арбатских переулочков нашего Сен-Жерменского предместья, по образному выражению Кропоткина в "Записках революционера", упорно говорили, а те, кто выжили, еще говорят: [костюмы], [колонна] и так далее. Но опять сделаем оговорку: во многих словах все-таки четко [о] звучит безударная. Мы не говорим [паэт] - мы говорим [поэт]; мы не говорим [дасье] - мы говорим [досье]; не говорим [Шапен], а говорим [Шопэн]; [Ромен Роллан]. Еще одно проявление манерности - носовое "н": *****, [ко?церт], [пэ?снэ] и так далее. Теперь еще одно проявление манерности - смягчение "л". И говорят: "воздушный [ляйнер]" вместо нормального [лайнер]. Вот. Комментатор филармонии Виноградова упорно говорит почему-то [Скарлятти] вместо [Скарлатти]. Мы часто говорим [коллёквиум] вместо [коллоквиум]. Ну, и так далее. И получается, что бывает удивительное сочетание фра[н]цузского с ниже[гОрОд]ским. Старый питерец или москвич скажет так: "Сегодня вечером я иду в [ко?церт]", - заметьте: не "на концерт", потому что "в [ко?церт], - "Краснознаменного [а?самбля] песни и пляски". Это такое противоестественное сочетание [а?самбля] и [кон?церта] с "песней и пляской".
Теперь - о грамматической правильности, уважаемые слушатели. Вот. Грамматический строй изменяется, конечно, медленнее, по сравнению с лексикой, с произношением и с ударением, но все-таки какие-то тенденции наблюдаются. Скажу об этих тенденциях и о типичных ошибках в области морфологии. Мы злоупотребляем, друзья, окончанием "-а" во множественном числе в словах не среднего рода. В словах среднего рода все это органично: "окно" - "окна", "поле" - "поля". Уже в пушкинские времена окончание "-а" проникло в краткие слова мужского и женского рода: "дома", а не "домы", "леса", а не "лесы". Ну, вспомните романс: "Благословляю вас, леса" (а не "лесы" буквально). Ну, а сейчас что? А сейчас вот - чересполосица страшная. Мы говорим "профессорА", и это верно, "инженерА" - неверно. Ну, а почему, спрашивается в задачах? Вы скажете: наверное, в зависимости от того, какой слог ударный. О, я могу вам привести массу исключений, которые подавят всякие правила вот. Конечно, неправильно говорить то, что я сегодня вот так акцентировал: "выборА", "договорА", "клапанА", "офицерА", "площадЯ" и прочее.
Далее. Очень типичная неправильность у нас - игнорирование склонений числительных. Ну, вот напишем числительные: 2345. Пришел контейнер - с чем? В лучшем случае наш брат скажет: "С две тысячи триста сорок пятью деталями". И редко кто скажет: "Пришел контейнер с двумя тысячами тремястами сорока пятью деталями". Вот я лингвист, и то ощущаю невероятное напряжениея: как бы всего не растерять. Нет, нужно склонять числительные.
Игнорируют частичку "-ся" в возвратном залоге. Говорят "трудящие" вместо "трудящиеся". Представьте себе, даже и образованные люди. Я сам слышал, как профессор, доктор сказал студентам: "Товарищи студенты! В связи с приближаюЩИМИ экзаменами обратите внимание на то, на се." Ну, добро, если не кончавший университета ремесленник напишет объявление: "Вставка небьюЩИХ стекол в очки" или там "Устройство немнуЩЕЙ складки на плиссированной юбке", - ему это простительно. Но нам-то совершенно непростительно!
Ну, а теперь - о самых страшных ошибках. Видите ли, ошибки в морфологии быстро нами улавливаются. Конечно, когда человек говорит "ложить", "слазить", "вылазить" и так далее, мы сразу понимаем, что это ошибка. А синтаксические ошибки улавливаются с большим трудом. А синтаксис - это, в общем говоря, логика. Ведь первоначально у человечества не было специальной терминологии на синтаксис. Была логическая терминология. И термины: "подлежащее", "сказуемое", "определение", "дополнение" - обозначали категории мышления. На грани 3-го и 2-го веков до нашей эры философы-стоики в Греции и в Риме распространили логическую терминологию на синтаксис, и словами "подлежащее", "сказуемое", "определение" стали уже обозначаться члены предложения. Ну, мораль сей басни такова: нарушая синтаксис, нарушаешь логику.
Какие типичные синтаксические ошибки, часто не замечаемые нами, проскальзывают в нашей речи? Ну, прежде всего, сопоставление несопоставимого. Ну, из нашей действительности: "Урожай зерна в этом году ниже прошлого года." Мысль понятна? Понятна. Но она неправильно все-таки выражена. Урожай сравнивается с годом. Сравниваемые элементы должны быть однородными членами предложения, то есть стоять в одной и той же форме. И нужно было сказать так: "Урожай зерна в этом году ниже, чем в прошлом году", - а не "ниже года". Вот. Урожай не может быть сопоставлен с годом. Вот.
Далее. Очень коварен родительный падеж. В родительном падеже может быть логический субъект и логический объект. Например, "строительство дома" - это так называемый genetivus objectivus (родительный дополнительный). Ведь дом не может кого-то строить. Это люди строят дом. Вот. А "дом отца" - это genetivus subjectivus ("отец владеет домом"). Поэтому осторожнее с родительным падежом. Например, "вызов редактора" - двусмысленно: то ли редактор вызывает к себе авторов, то ли, скажем, директор издательства вызывает к себе редактора. Двусмысленно звучит эта фраза.
Двусмысленность возникает, когда в одной и той же фразе два или больше глаголов требуют одного и того же падежа с одним и тем же управлением. Например, "мне нужно говорить громко" - непонятно, кому нужно говорить громко: то ли я глуховат, и собеседник должен мне говорить громко, то ли, наоборот, мой собеседник - с глушинкой, и я должен надрываться. Почему так происходит? Потому, что глаголы "нужно" и "говорить" требуют одного и того же дательного падежа. Двусмыслица.
Возьмем предлог "с". Ну, казалось бы, такая незначительная часть речи - что о ней и думать? А сколько двусмыслицы может возникнуть из-за бездумного употребления предлога "с"! Например, "борьба велась с большими потерями". Двусмыслица. То ли борьба велась против потерь, то ли борьба велась с чем-то и сопровождалась потерями, потому что предлог "с" означает сопутствующее действие и противительность. Вот так.
Очень опасно употреблять в одной фразе несколько слов среднего рода. Дело в том, что в индоевропейских языках синтетического строя, то есть в таких языках, где отношения между словами определяются окончаниями, флексиями, в словах среднего рода именительный и винительный сходны между собой. "Вот окно", - именительный падеж. "Я гляжу куда? В окно", - винительный падеж. Сходны. И во множественном числе слова среднего рода принимают окончание "-а". "Окно" - "окна", "поле" - "поля", "село" - "села" и так далее. Поэтому, если возьмем такую фразу: "Строение загораживает дерево", - непонятно, что что загораживает.
Вы можете сказать: "Ну, поскольку в начало фразы вынесено слово "строение", это будет подлежащим." А разве не бывает обратного порядка слов? Кстати, очень рекомендую вам не придерживаться одного и того же порядка слов: "подлежащее - сказуемое - дополнение". Если можно, ради выразительности выверните фразу. Сначала употребите глагол, например, - сказуемое, а подлежащее - в конец. Ну. Даже вот такое легкое изменение конструкции приведет к выразительности нашей речи. "Строение загораживает дерево".
Как ликвидировать эту амфиболию, то есть двусмысленность? Прибегнуть к тому, чего русские терпеть не могут, - к страдательному обороту. Ведь мы же не любим страдательный оборот. Мы же не говорим с вами: "Дом украшается к празднику." Мы говорим, употребляя неопределенно-личное выражение: "Дом украшают к празднику." Ну, а вот в той фразе, которую я только что произнес, нужно применить страдательный оборот: "Дерево загораживается строением", "Строение загораживается деревом". Вот уже двусмыслицы нет.
Далее. Мы часто путаем прямую речь с косвенной. Вот журналист взял интервью у рабочего, а потом говорит об этом интервью по радио или по телевидению и позволяет себе неосторожно выразиться так: "Рабочий сказал, что я перевыполнил норму." Кто же все-таки перевыполнил норму: рабочий или журналист? Причем интересно, что вот эта путаница между прямой и косвенной речью запрограммирована как бы в нашем сознании. Такая путаница наблюдается в греческом языке - страшно сказать - у Платона, а в латинском языке - у Цицерона! Да, там тоже смешивается речь прямая с косвенной.
Есть такое понятие, друзья, как необходимое дополнение. Некоторые глаголы без необходимого дополнения не существуют. Мы на собраниях часто говорим: "А теперь обменяемся". Чем обменяемся? Не ленись и скажи: "Обменяемся мнениями", - а не то, что "затрещинами", "рукопожатиями", "тумаками" и так далее. Глагол "обменяться" не может существовать без необходимого дополнения. Ну, в языке милиционеров почему-то избегаются прямые... необходимые дополнения. "Гражданин, вы нарушаете," - а что? "Гражданин, вы подвергаетесь," - а чему? "Гражданин, давайте, не будем," - а чего не будем? И, наконец: "Гражданин, давайте, пройдем," - тут уже комментариев не требуется: так сказать, куда полагается пройти? Вот.
Некоторые ошибки возникают по смежности. Вот мы так выражаемся: "Удивляюсь я на тебя." Я слышал неоднократно. Почему это такая ошибка возникла? Что значит "удивляться"? Это "смотреть с удивлением". Глагол "смотреть" требует предлога "на". И вот предлог "на" незаконно отцепился от глагола "смотреть" и столь же незаконно прицепился к глаголу "удивляться". Неоднократно я слышу: "Я посвящаю тебя о своих планах". Опять ошибка по смежности. Что значит "посвящать"? Это говорить. Говорить требует предлога "о". Но, помилуйте, "посвящать" глагол требует другого предлога: "Посвящать во что?"
У нас в русском языке, как я уже вам сегодня напомнил, нет абсолютных причастных и деепричастных оборотов. При причастных и деепричастных оборотах должно быть обязательно одно и то же грамматическое подлежащее. И вспомним анекдотический пример, приводимый мной из "Казаков" Льва Толстого: "Накурившись, между солдатами завязался разговор." Дополним его примером из "Жалобной книги" Чехова: "Подъезжая к сией станции и глядя из окна на природу, у меня слетела шляпа." С точки зрения французского языка, вполне можно так сказать. Вот. Можно сказать с точки зрения французского языка: "Звонок прозвенев, студенты вышли из аудитории". Вот. А сейчас страшно злоупотребляют оборотами абсолютными, которых нет в русском языке. Например, "Стоя долго на остановке, не подходил транспорт." Вот. Или "Спускаясь с лестницы, мне бросился в глаза знакомый." Вот. Ну, и так далее. Но, уважаемые коллеги, иногда мы не замечаем этих неправильностей. Ну, например, "Войдя в аудиторию, мне показалось, что народу много." Строго говоря, здесь ошибка. "Войдя в аудиторию", - кто вошел? Я. Что мне показалось? Что народу много. То есть вся фраза является подлежащим. Многочисленность народа мне бросилась в глаза. Но почему мы не замечаем этой ошибки? А вот почему. В то время, как грамматические подлежащие разные, логическое действующее лицо одно и то же. "Войдя в аудиторию". Кто вошел? Я вошел. "Мне показалось". Что значит "мне показалось"? Это значит: я, именно я увидел, своими собственными глазами.
Я сейчас хочу перейти к тому, что является основным материалом языка, а именно - к лексике. Я говорил уже сегодня о некоторых модных, если так можно выразиться, приставках словесных оборотов. Вот сейчас очень модна приставка "пере-". Вместо "обыграть" каждый день комментаторы спортивной передачи говорят "переиграть", что, конечно, неправильно. Вот. "Перезвонить". Когда уместно говорить "перезвонить"? Когда не состоялся разговор, что-то прервали - и вот сразу же здесь позвонить. А, например, утром говорить человеку, что вы ему перезвоните вечером, нелогично. Вы ему снова позвоните. Вот.
Далее. Очень модна приставка "за-". Вот. Теперь уже не говорят "взвесьте мне колбасы". "Завесьте", как будто занавесочкой нужно ее стыдливо завесить. Я понимаю, почему не говорят "взвесьте" - потому, что здесь труднопроизносимое накопление согласных. Но все-таки не "завешивать" продукты нужно, а "взвешивать". "Заиметь" - страшный, не существующий в литературном языке глагол. "Приобрести", конечно. Глагол "иметь" не обладает грамматически выраженными видами. И много раз иметь, и один - все это "иметь". Вот. "Приобрести", но отнюдь не "заиметь". Вот. "Задействовать" вместо "привести в движение". Все равно с этим глаголом я уже бороться не могу. Но все же, друзья, до чего же ужасно, когда современный писатель, автор исторического романа так выражается о думах Кутузова: "Кутузов подумал: нужно задействовать еще две дивизии". Не мог так думать Кутузов. Не было тогда такого ублюдочного слова "задействовать". Теперь очень модна приставка "за-". Почему-то не "утверждают" теперь постановления и приказы, а "затверждают" - так, что ли,.. да. Да. Нужно "затвердить вот это решение". Почему "затвердить"? "Затвердить" - это "выучить наизусть". "Утвердить"! Почему нам документы не "возвращают", а "завертывают"? "Нужно завернуть документы". Значит, мысль такая: вот лежит тряпица какая-нибудь или газета, я беру документы, кладу, а потом заворачиваю этот документ. Не "завернуть" нужно, а "вернуть". Вот. Ну, и так далее, и так далее.
Очень модна приставка "о-". Когда кондуктор говорит, что он "обилетил граждан", он, конечно, чувствует себя прямо академиком, "обилетив" граждан вот. Ну, и страшные бывают выражения. "Окабеление местности". Не то, что кобелей пустили - кабель провели. "Окабеление местности". "Обрыбление бассейна". Вот. Ну, кое-что уж на грани приличия я слышал. "Осеменение девушками поля". Не угодно ли вот такое?
Теперь - приставка "по-". Что означает приставка "по-"? В основном, действие между прочим. У женщины выдалось свободное время, она "пошила", "постирала" и так далее. Но что сделала женщина? Она не "пошила-таки себе блузку", а "шила". И работа, которой она была занята, выражается не страшным словом "пошив", а добротным русским словом "шитье". "Шитье" одновременно означает и процесс работы, и его результат. И я, конечно, вздрогнул, когда в одном из южных городов увидел (ну, в свое время, конечно) ряды костюмов и надпись: "костюмы, которые пошивает такая-то фабрика". Что за гадость такая: "пошивает"? Почему не "шьет"? Но это уже местечковое произношение. Вот. Должен вам сказать, что из позорной черты оседлости в 20-е годы хлынуло большое количество евреев в Центр к нам, и они принесли с собой некоторые особенности не только одесситского говора, но вот той речи, которая бытовала там. И очень с большим трудом многие отвыкают вот от этих местечковых слов. И всё, конечно, не так всё это страшно вот, я ни над кем не хочу здесь издеваться, но факт исторический остается фактом.
"Надеть" - "снять", "раздеть" - "одеть". Так, я.., друзья мои, еще пять минут... вас задержу, потому что наше время немножечко позже. У меня очень прохронометрировано. Так вот, путаница в употреблении глаголов "надеть", "снять", "раздеть", "одеть" уже была зафиксирована во второй половине 19 века. Не как панацею от всех бед, рецепт на все случаи жизни, но все же... "Одевать" и "раздевать" - кого? "Надевать" и "снимать" - что? Я "одел ребенка", но я "надел на него" шубу, там, валенки, калоши и так далее. И поэтому я, конечно, вздрогнул, когда мой коллега мне сказал: "Андрей Вячеславович, вы хорошо видите без очков. Разденьте свои очки." Значит, мысль такая, что мои очки - в каком-то платьице и в чехольчике вот, и их нужно раздевать. Ну, вот. Очень распространенная ошибка.
Есть слова, которые называются паронимами. Паронимы. Паронимы - от греческих корней ???? [парА] - около и ????? [онома]. И ????? [онома] - имя. То есть слова, сходные по звучанию (паронимы) и смежные по значению. "Командированный" и "командировочный". "Командированный человек" - "командировочное удостоверение". Вот. "Факт" и "фактор". "Факт" - это событие, а "фактор" - это действующая причина вот. "Эффектный" и "эффективный". "Эффектный" - производящий впечатление, а "эффективный" - это действенный. И так далее, и так далее. Иногда - даже моральная оценка. "Интеллигентный" - хорошо, "интеллигентский" - это плохо. Вот.
Теперь - немного о молодежном жаргоне. Не потому, что мы с вами его применяем вот, а потому, что нужно выработать какое-то отношение к этому жаргону. Ну, все это: "жуть", "муть", "потрясно", "железно", "клево", "возникать" вот и прочее. Кое-что, вы знаете, выразительно. И признаюсь вам, что, например, выражение "до лампочки" вот мне нравится и у меня на вооружении, ***** говоря. "Заколебать", "достать" тоже, в общем говоря, неплохо вот. Но это возрастная болезнь - молодежный жаргон. Не нужно с пеной у рта воевать, ну, с этим. Вряд ли это стоит вот. Наверное, наша обычная, взрослая, речь подросткам кажется скучной вот, это... пресной, и вот они применяют этот жаргон. И постепенно это проходит.
Я жду вопроса - его пока не задают - по поводу слова "волнительный". Ну, вот. Почему для нас неприятно это слово? Однажды спросили одного моего коллегу-филолога, и он по телевидению дал ответ вот, который меня не удовлетворил. Дело в том, что здесь есть ошибка. Слова, которые "-ительны", должны в инфинитиве, в неопределенной форме, быть на "-ить". "Восхитить" - "восхитительный", "удивить" - "удивительный". Вот. Если был бы глагол "волнить", тогда было бы "волнительный". Но "волновать", так что ожидалось бы "волновательный". Но этого слова тоже нет. Но почему все-таки на нас неприятно действует слово "волнительный"? Не потому, что здесь - трудноулавливаемая ошибка, а потому, что слово это манерное, оно к нам пришло из актерского жаргона. Вот. Вот только поэтому.
И последнее, на чем я хочу остановиться, - на словах иностранных. Вот. Обогащают иностранные слова русскую речь или засоряют? Я убежденно говорю: обогащают. Представьте себе, что мы стали бы на националистическую точку зрения и стали бы переводить на русский язык привычные нам термины. "Аудитория" превратилась бы в "слушальню", "лектор" превратился бы в "читателя", "рабочий класс" превратился бы в "рабочий разряд". Вот. Особенно смешно получилось бы со словом "пролетарий". "Пролетарий" в точном переводе означает "тот, кто имеет только детей, только потомство". То есть никаких ценностей: движимых и недвижимых - нет. Иностранные слова обогатили нашу речь. Они подчиняются произносительным нормам, они чисто по-русски склоняются и спрягаются.
И мы с удивлением, а в годы борьбы с пресловутым космополитизмом - и с возмущением, узнаем, что многие слова, оказывается, очень многие - нерусского происхождения. "Иван" и "Марья" - не русские слова, а, что особенно ужасно недопустимо, - о ужас! - еврейские. Но что же поделать? Вот. Нет, мы никогда не встанем на эту националистическую точку зрения вот и не будем бороться с обрусевшими словами.
С другой стороны, сейчас наблюдается очень нездоровый процесс проникновения английских слов. Нелепо бороться с органически вошедшими в наш золотой фонд словами иноземного происхождения, но бороться вот с этим мещанством в языке вот, с этим так называемым английским произношением, злоупотреблением иностранными терминами, в то время, как есть соответствующий русский... Тут я недавно встретил "эксклюзивное явление". Почему не сказать "исключительное"? Но сказал человек "эксклюзивное" - и вот он уже на недосягаемой высоте.
Я сегодня, уважаемые слушатели, говорил о том, что правильно и неправильно. Но этого критерия недостаточно. Должен быть другой критерий: уместно и неуместно, выразительно - невыразительно. Мудрый Пушкин в письме своему другу сказал так: "Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота речи, а в чувстве соразмерности и сообразности." И вот соразмерностью и сообразностью в языке, то есть, иными словами, проблемами речевого стиля, мы и займемся на нашем следующем занятии, которое будет заключительным. Ну, а на сегодня - всего вам доброго. Спасибо за *****.
Комментариев нет:
Отправить комментарий