Здравствуйте! Предлагаю текст третьей (из трех) лекции из серии "Мастерство публичной речи", которую прочитал профессор Андрей Чеславович Козаржевский. Лекция взята из лектория МГУ им. М. В. Ломоносова (Центр новых информационных технологий,
ЦНИТ МГУ, 1992 год). Над фильмом работали: Е. Александров, А. Горячев, В. Носарев, Л. Филимонов. Вторая лекция - на тему "Нормативность речи".
(...)Мелодика нашего русского языка такова, что при обычном утвердительном и чисто информативном высказывании логическое сказуемое находится в конце. А если оно не в конце, то молниеносно возникает представление о противопоставлении. Ну, например, "Петров учится на физическом факультете Московского университета." Где ударение при простой информации? Конечно, на последнем слове: "университета". Попробуйте сделать не в конце. Что получится? "Петров, а не Иванов, учится, а не работает, на физическом факультете, а не на химическом, скажем, Московского университета, а не Киевского." И только когда мы скажем эту фразу с ударением в конце, все становится на свои места.
И очень часто мы слышим сейчас нелогичное ударение. "Председатель ПРЕЗИДИУМА Верховного Совета", "Стадион ЮНЫХ пионеров" и так далее. В кружках самодеятельности дилетанты, когда читают стихи, они делают упор на прилагательных, которые стоят перед существительными, и читают приблизительно так: "Я помню ЧУДНОЕ мгновенье... Как МИМОЛЕТНОЕ виденье, как гений ЧИСТОЙ красоты". Они думают, что это выразительно, а, на самом деле, получается очень надоедливо, как-то нарочито.
И сама структура пушкинского стиха подсказывает нам иное звуковое решение: "Я помню чудное МГНОВЕНЬЕ... Как мимолетное ВИДЕНЬЕ", - и так далее. И есть золотое правило, что голосом выделяются прилагательные после существительных, а не перед ним. Например, "Иванов - хороший мастер": ударение - на "мастер". "Иванов - мастер хороший": обязательно должно быть ударение на слово "хороший". Вот это - о логических ударениях.
Очень важны паузы логические. Если человек не делает пауз, когда говорит, то его не то что трудно записать - его трудно часто и понять. Он просто тараторит. Для чего нужны логические паузы? Чтобы собраться с мыслями и с чувствами. Вот они, логические паузы. Где они наступают? Некоторые думают так: делай паузы на знаках препинания. Далеко не всегда знак препинания совпадает с паузой с логической. Ну, вот возьмем такую фразу: "В Колонном зале Дома Союзов народный артист Советского Союза Василий Иванович Качалов прочел предсмертное стихотворение великого русского поэта Александра Блока "Имя Пушкинского Дома в Академии наук"." Ни одного знака препинания. Но, как бы ни было воспитано дыхание, вы не сможете на одном дыхании это произнести. Вы невольно должны сделать паузу. Где нужно сделать паузу?
"Такой-то такой-то Качалов" - пауза - "прочел то-то и се-то". Вы знаете, что, как бы ни были распространены подлежащие и сказуемые, нельзя поставить знак препинания, а вот паузу между распространенными подлежащими и сказуемыми сделать обязательно. Обязательна пауза перед союзами "а", "и", "но", "да", какие бы знаки препинания там ни стояли. Перед "а", "и", "но", "да". Но это, кажется, само собой разумеется. Например, "Сегодня я вышел на улицу и, так как погода была плохой, вернулся домой". Какие знаки препинания? "Сегодня я вышел на улицу и, - запятая, - так как погода была плохой, вернулся домой". Но никто же из нас не скажет: "Сегодня я вышел на улицу и," - невольно игнорируя запятую перед "и", делает паузу перед союзом "и"(??). Так что многое у нас инстинктивно. Но всецело основываться на языковом инстинкте, конечно, опасно.
Далее. Логическая пауза сопровождает логическое ударение. Если слово с логическим ударением у вас вынесено вперед, то его должна сопровождать пауза. Например, "Честность являлась основной чертой его характера". Делая паузу после слова "честность" и ставя логическое ударение на это слово, вы как бы противопоставляете это качество его души другим возможным. "Честность", - пауза, в эту паузу додумывает слушатель: "а не что-либо иное, являлось основной чертой его характера".
Мы с вами наивно радуемся, если нам удается избежать однокоренных слов. Если мы не позволяем себе говорить таких фраз, что "университет подготавливает хорошо подготовленных специалистов", и то уже, так сказать, радость.
Теперь - о стилистике грамматической. Не нужно смотреть на грамматику как на лютого врага, которого нужно победить. Грамматика - наш верный союзник в выразительности речи. Ну, кое-что. Например, краткие и полные формы прилагательных. Как их хорошо варьировать. Одно дело - сказать о человеке, что он болен, и другое дело - сказать, что он больной. Вот полная форма прилагательного подчеркивает постоянство этой болезни. Но есть и другие функции у краткой и полной форм прилагательных. Например, мы говорим женщине: "Ты злая", - это не так категорично звучит, как краткая форма: "Ты зла". Вот другая функция.
Очень интересно свойство нашего русского глагола. Я имею в виду формы настоящего времени. Формы настоящего времени обслуживают именно настоящие действия: "Я иду в театр". Но для оживления рассказа я могу употребить форму настоящего времени при характеристике прошедшего действия: "Иду я вчера в театр и встречаю товарища..." - на самом деле, "шел" и "встретил". Больше того, можно приложить к предстоящему действию: "Сейчас у меня времени нет, а завтра я в театр иду". Заметьте...
--------4 видеофрагмент
...не "пойду", а "иду". Очень драгоценное, любопытное свойство нашего русского глагола.
Теперь - о лексико-фразеологической стилистике, *** том многословии, в которое мы впадаем. Какие причины того, что мы кратко не выражаем свои мысли? Ну, бывает причина очень такая простая и пошловатая: человек любуется собой, звучанием своего голоса упивается. Но если отбросить это, то остается очень многое и опасное. Неясность взглядов на предмет. Вот. Недостаточные знания порождают многословие. Но что интересно? Что многословие порождается, как ни парадоксально, недостаточным запасом слов. Да как же это так? Да? Вот как человек, у которого большой запас слов, он как бы инстинктивно из своего золотого запаса выхватывает слово и его употребляет. А человек, у которого запас слов куцый, бросается от одного слова к другому: ни то не выражает его мыслей и чувств, ни другое - и получается многословие. Нельзя говорить о лишних словах, о словах-паразитах в русском языке.
Очень опасно не различать два понятия: язык как достояние народа, где все закономерно, где все правильно, и речь отдельного человека или группы людей, объединенных, скажем, профессиональным жаргоном, - вот тут могут быть неправильности. И поэтому я не буду говорить о лишних словах в языке, а буду говорить о том, что уместно и неуместно в нашей живой речи. И не посетуйте на то, что примеры будут из быта. Вы скажете: все-таки предмет-то наш называется "мастерство устной речи лектора". Вот. Так вот, ошибаются те, которые мысленно воздвигают какую-то китайскую стену или роют какую-то пропасть между речевым обиходом и нашей лекторской практикой. Язык один. Может быть, стиль иной, но язык один и тот же. И, когда человек пытается говорить с высоты кафедры действительно каким-то особым научным языком, вот ничего от этого не получается. И, кроме того, как бы он ни старался, он не застрахован от тех речевых ошибок, которые он привык делать в речи бытовой.
Что засоряет нашу речь? Повторяю: не язык, а речь. Прежде всего, канцелярские обороты. Они возникли из желания человека говорить как-то особенно весомо, по-научному вот, и отсюда - вот такие отыменные предлоги: "по линии", "по вопросу", "в деле", "на предмет чего" и так далее. Очень казенно звучит обозначение количества. Вот спросить иного человека: сколько присутствовало народа в зале? Не скажет нормально: "Присутствовало приблизительно 30 человек", - а скажет: "В зале присутствовало народу порядка 30 человек". Ну, здесь слово "порядок" употреблено просто неграмотно с математической точки зрения, и, кроме того, невероятно казенный способ выражаться. Не будем забывать хороших слов "приблизительно", "около" и так далее. Далее. Расщепленные сказуемые. Вместо того, чтобы сказать: "Я могу," - почему-то мы говорим: "Имею возможность". Не "ремонтирую", а "принимаю меры по ремонту". И так далее, и так далее.
Ну, кстати сказать, о речевом этикете. В прошлый раз один из уважаемых слушателей задал мне по этому поводу вопрос. Я скажу, что у нас с речевым этикетом дела обстоят очень сложно. Как обращаться к коллективу, как обращаться к отдельному лицу? Ну, мне, как человеку 20-х-30-х годов, все-таки очень дорого слово "товарищ", и я его нередко употребляю. Вот. Слово "господа" для меня неорганично. Должен вам сказать, что ни разу в жизни я никого не назвал "господа". Вот. Кажется мне даже это снобизмом сейчас вот, особенно когда это - из уст молодых наших специалистов. Вот. "Коллеги" - не особенно люблю я это слово. Какой-то здесь тоже академический снобизм в этом месте. Ну, иногда я обращаюсь: "Слушатели". К студентам я иногда обращаюсь просто даже: "Ребята". Вот. Если очень близка аудитория, позволяю себе назвать их "друзьями".
Я думаю так, что на ближайшие много-много лет останется только один выход. Когда мы не знаем имени и отчества человека вот, то выражения вежливости: "пожалуйста" , "прошу вас", "будьте добры" - заменяют нам и "пан-паны"(??) вот, и "мадемуазель", "мадам", и так далее. "Пройдите," - это неприлично, грубо. "Прошу вас, пройдите," - вот это "прошу вас" заменяет отсутствующее у нас обращение по существу. Ничего не поделаешь. Вот так. То есть выражение вежливости плюс глагол в повелительной форме.
Как студентов называть? Я обращаюсь к ним на практических занятиях по имени, не по фамилии, и думаю, что не нарушаю этим педагогическую этику. Нередко я на правах уже, так сказать, деда их поколения позволяю себе даже уменьшительно назвать: значит, там "Ванечка", "Машенька". Вот. И никакого сюсюсканья и нет, и панибратства - тоже. Невидимая нить между наставником и учащимися сохраняется, уверяю вас. Ну, и, кроме того, может быть, приятно им, которые живут в общежитии, - в общем, в тяжелых условиях, - что вот пожилой человек по-ласковому называет вот. Я знаю это. Это не диктуется поисками какого-то дешевого успеха у молодежи, отнюдь нет. Вот. Просто они дороги мне чисто по-человечески, и мне естественно называть их по имени.
Что касается своих коллег, ну, конечно, я их зову всегда по имени-отчеству в основном, причем с таким упором: если коллега моложе меня, даже лаборантка, которая совмещает работу у меня на кафедре с учением на вечернем отделении, я подчеркнуто называю ее по имени-отчеству. По имени и на "ты" я могу себе позволить - человека, который приближается ко мне по возрасту. Вот. Даже может быть старше меня. Но только не моложе. Вот такая, может быть, несколько странная и неожиданная этика у меня.
Значит, что касается тыканья студентам, я никогда себе этого не позволяю. Вот. По имени я называю, но никогда - на "ты". Ну, бывают разные традиции. Вот академик Рыбаков даже первокурсников называет по имени и отчеству вот, подчеркивая, так сказать, к ним уважительное отношение. Ну, для меня было бы это неорганично. Вот я попутно ответил на тот вопрос, который, конечно, очень животрепещущий и нас волнует.
Теперь, помимо канцелярских оборотов речи, нашу речь засоряют страшные штампованные выражения. Своего рода речевая инерция. Ну, например, подъем какой у нас? Крутой. Дисциплина? Железная. Размах, там? Широкий. Интерес? Живой. Вот. Особняк? Почему-то он должен быть обязательно старинным особняком, хотя бы ему было меньше лет, чем вашему покорному слуге. Цветы? Почему-то - обязательно живые цветы, а не искусственные. И получается очень странно выражение. Например, "Молодой человек поднес своей любимой букет живых цветов". Так сказать, не думайте, что он пыхтел ночью, крутил их там из бумаги или из ***** из какой-нибудь. Почему такая речевая инерция? Или "В День Победы к Мемориалу мальчишки и девчонки.., - как принято говорить (почему не мальчики и девочки?), - ...мальчишки и девчонки возложили венок из живых цветов". Значит, не из чугунных, не из мраморных каких-то, а именно из живых.
Зачем это нужно? А откуда вот эти штампованные выражения? От наших журналистов. Они наивно думают, что, чем больше они в наш мысленный поток набросают вот этих штампов ("с неослабным вниманием там выслушали" или "встреча вылилась в волнующую демонстрацию того-то и сего-то"), тем это о большей профессиональной значимости свидетельствует. К канцелярщине ведет и бездумное перенесение технической терминологии на повседневную речь. Вот говорят: "монтаж женской блузки". Представление такое, что мощные подъемные краны несут детали этой блузки. Один подъемный кран несет воротничок, другой там - пуговицы, и так далее. Монтируют женскую блузку. Когда я в своем незатейливом, но уютном, лесу в Тропарёве увидел объявление: "В данном лесном массиве пользование тропиночной сетью обязательно", - я ослеп и оглох. Я не видел голубого неба (ни солнца вот...), не слышал щебетание птиц вот, не вдыхал свежий аромат, ну, уж не цветов (какие цветы в Москве?), но хотя бы просто травы нескошенной вот: оказывается, я гуляю в лесном массиве и еще при этом должен пользоваться тропиночной сетью. Какая казенщина!
Всю жизнь я борюсь против мнимой значительности. Мнимая значительность выражается в нашей речи. Мы разучились с вами "работать". Попробуйте услышать нейтральное слово "работа", "работать" по радио, по телевидению, прочесть в газете. Мы разучились "работать". А что мы можем делать? Мы "трудимся". Помилуйте, "трудиться" - это немножко иное, чем "работать". "Работать" - нейтральное слово, а "трудиться" - это значит иметь определенную цель какую-то, сроки и так далее. И нелепые совершенно получаются речевые ситуации. Меня спрашивают: "Кем ты трудишься?" Я должен ответить: "Я тружусь заведующим кафедрой". Так ведь, что ли? Вот. Мы разучились в другие города "приезжать". Мы, точно господа послы, туда "прибываем", а оттуда "отбываем". Просто "начать" свою работу мы уже не в силах. К работе мы "приступаем". Работу мы "завершаем". Слово "бракосочетание", такое спотыкающееся, вытеснило добротное русское слово "свадьба". Не стоит о спутнике или о спутнице своей жизни говорить выспренно: "Познакомьтесь, моя супруга." Вот. Ну, простите, немножко грубовато скажу вам. Когда передают привет моей супруге, я говорю: "Помилуйте, я не господин посол, не премьер-министр, а простой человек, и у меня - не супруга, а жена, а я - ейный муж." Вот так. Вот Раиса Максимовна - та супруга. А моя Ирина Владимировна - просто жена. Вот. Вот это мнимая значительность.
Еще с чем приходится бороться в речи своих воспитанников, отчасти - и коллег... С сюсюканьем. Ну, последите за тем, как мы выражаемся, когда бываем, как теперь выражаются, в точках общественного питания. Вот. Ну, в буфете, в столовой. Вот начинается. Итак, я "покушаю". Лакейский глагол "кушать" к своей персоне лучше не применять, лучше "есть" все-таки. "И сделайте мне бутербродик, то есть кусочек хлебушка намажьте маслицем, положите кусочек сырку, свеколки дайте мне, стаканчик молочка, конфеточку, сдобушку", - и так далее. И здоровый мужчина - косая сажень в плечах - сыпет этими "сдобочками", "конфеточками". Неудобно за него делается вот. Позволяет взрослый человек о себе говорить: "Головка болит. Сердечко пошаливает. А где здесь кровь из пальчика берут?" Пальчик, сосиска... Ну, вот. И так далее, и так далее.
Какие источники вот этого сюсюсканья? Отчасти - речь в сфере обслуживания. Чтобы вам угодить и получить соответственно, официант говорит: "Ну, покушаем, значит. Бутылочку коньячку - пять звездочек, селедочку под маринадиком," - и так далее. Невольно вспоминаешь знаменитое гоголевское из "Ревизора": "Галантерейное, черт возьми, обращение". И другая сфера - детская. Ну, мы называем части тела у ребенка, одежды уменьшительными именами: "ручка", "ножка" и так далее. Но не перебарщиваем ли мы здесь? Ну почему мы разучились говорить нормально "ясли", а говорим "ясельки"? Почему мы говорим "садик детский", даже слово "детский" опускаем - "садик", а не нормально - "сад"? Почему ребенку "два годика", а не "два года"? Не перебарщиваем ли, не переслащаем ли мы здесь, уважаемые слушатели? Я думаю, что патока здесь есть.
Теперь хочется сказать о молодежном жаргоне. Ну, вот. Молодежный жаргон появился как реакция на нашу довольно скучную взрослую речь. Вот. И кое-что найдено молодыми людьми даже выразительное. Ну, такие словосочетания, как там "до лампочки", "заколебал", "достал". Вот. Ну, по-своему они даже выразительны. Но это своего рода возрастная болезнь. Станет человек взрослым и не будет уже употреблять вот этого молодежного жаргона. Не так он страшен вот.
Значительно страшнее, и я об этом говорил вам, ну, вот злоупотребление иностранными словами и иностранной интонацией такой "под английское произношение". Вот это значительно страшнее. В свое время я говорил вам, что если бы наши встречи происходили в дореволюционном университете, то основное внимание я уделял бы цветам красноречия (flores eloquentiae): тропам и фигурам. Сейчас я этого не делаю, потому что речь современного человека оценивается не по количеству цветистых ораторских приемов, а по самому содержанию. Если прийдет на ум образное сравнение, какой-нибудь яркий эпитет, и он уместен в данной речи, то да, его можно употребить. Если не прийдет на ум, огорчаться не приходится. Не в этом, так сказать, суть.
Теперь я хочу поговорить о логике нашей речи. Значит, до сих пор мы говорили с вами о чисто речевой стороне нашего выступления, а теперь - о логическом воздействии. Я не буду говорить об общеизвестных истинах, о том, что наша речь (наши лекции) должна быть доказательной, что одно должно вытекать из другого. Я позволю себе вкратце, в чисто практическом аспекте, коснуться искусства полемики, основной стержень которой - не что иное, как именно логика.
И вот, говоря о полемике, я, прежде всего, буду возражать против неправильного понимания крылатого выражения "в споре рождается истина". Хорошо бы было так, что в каждом бы споре рождалась истина. На самом деле, это не так. Очень много нужно для того, чтобы истина в споре действительно родилась. Механически, сама собой, в любом споре, истина не рождается. А, если спорящие не знают предмета спора, какая тут истина? А, если они допускают логические ошибки, опять к истине не прийдешь. А иная истина так далеко от нас отстоит, что поколения за поколениями разбивают себе лбы как бы об отвесную стену в желании не столько овладеть этой истиной вот, схватить ее, так сказать, за хвост, как сказочную райскую птицу, - хотя бы приблизиться к ней. Так, может быть, и не стоит тогда затевать спора по поводу таких труднодостижимых истин? Нет, нужно, потому что в правильном споре, ведущемся по всем правилам логики, выясняются пути приближения к этой истине, разные точки зрения.
Слово "полемика" греческое, в переводе означает "военное искусство". И в каком случае может быть полемика действенной? Конечно же, целью полемики является или приход к истине, или ее проверка. Это безусловно. Спор ради спора - это есть нечто несносное. Вот есть такие люди, у которых - зуд спорщиков. "Будьте милостивы, братцы, дайте чуточку подраться!" - вспоминаем мы ершовского "Конька-горбунка". Вот. И, наверное, нам нужно отводить ненужную для нас полемику с такими завзятыми спорщиками. И, вообще, в нашей многосложной жизни неплохо было бы почаще задавать себе вопрос: "Cui prodest?" ("Кому выгодно?") "Cui prodest?" Cui - это дательный падеж от вопросительного местоимения "quis"/"quid" ("кто"/"что"). Cui - "кому", prodest. Prodest - "выгодно". "Кому выгодно?" Не затевать спора ради спора. Так это...
И, в связи с этим, скажу, что очень важно при споре умение слушать, искусство слушать. И, вы знаете, искусство слушать дается самой природой и часто не зависит от нашего образования. Да, искусство слушать. Оно важно. Почему? Не выслушав до конца своего оппонента, не поймешь: а кто, собственно, прав? А, может быть, прав оппонент, и нужно набраться гражданского мужества и признаться в том, что прав именно он? И тогда спора не будет. Ведь спор-то все-таки - для выяснения истины, а не просто спор ради спора. Да, и просто неприлично не слушать. А вы знаете, как перебивают друг друга всюду, вплоть до кремлевских трибун. Не дают говорить вот. Ну, вчера тоже по телевидению собрались журналисты, толковали вот. Но главное бы - это сказать свое. Вот. А уши как будто бы заложены и не слышат своих собеседников. Дальше. Не слушать опасно. Вот. Потому что не поймешь, какие доводы у противника (я условно называю словом "противник" оппонента) сильные, а какие - слабые, о котором нужно бить в первую очередь, а какие доводы могут, так сказать, подождать. Слушать совершенно необходимо.
Теперь позвольте сказать о ситуациях затруднения. Бывают и в лекционной практике, и особенно в ответах на вопросы две ситуации затруднения. Первая ситуация затруднения - это замеченная ошибка. Представьте себе, что в лекции, на семинаре вы замечаете, что сделали ошибку. Никакого движения среди ваших слушателей не произошло. Никто не пожал плечами вот, ни сокрушенно не покачал головой вот, не стал толкать своего соседа, говоря ему: "Ты послушай, что он только говорит", - не стал лихорадочно писать протестующую записку вот. Значит, ошибку не заметили, подсказывает какой-то предательский голос. На всех парах - дальше. Очень опасно во всех отношениях не исправить тут же, пока сам не забыл свою собственную ошибку. Если ошибка кем-то все-таки замечена вот, это дискредитирует вас, а, если ошибка не замечена и воспринята как что-то правильное, значит, мы с вами - проводники не истины, а лжи. И опять скажу очень торжественно, что гражданский долг заставляет нас сразу исправить свою ошибку. Я понимаю, как молодому существу тягостно сказать слова: "Я ошибся." Мне, пожилому человеку, ничего не стоит сказать: "Я ошибся." Ну, пусть молодой специалист подберет какие-то иные выражения. Ну, например, скажет так: "Я не то хотел сказать. Мои слова неточно выразили мою мысль." Но исправить сразу, пока сам не забыл, повторяю, свою ошибку, - это долг.
Далее. Вторая ситуация затруднения - невозможность ответить на вопрос. Вы сами знаете по себе, уважаемые коллеги, как приятно ответить академически состоятельно на вопрос. Но ведь сейчас, на наших глазах, происходит сложный, диалектически противоречивый процесс дифференциации и интеграции наук. И на почве вот этого процесса возникает гигантский поток информации, который не может вместить никакая человеческая голова. Кроме того, наша память отягощена стрессовыми состояниями, транспортным утомлением вот, и так далее, и так далее. Вот. Мы можем даже что-то забыть - то, что, казалось бы, должны были каждый раз помнить. И опять предательский голос нашептывает: "Обязательно ответь. Хоть что-нибудь да ответь. Зажми рот вопрошающего." Не нужно слушаться этого предательского голоса. Постараться нужно, чтобы не дрожали руки, не дрожал голос, ну, и постараться не покраснеть, и, глядя в глаза вопрошающего, в глаза глядя, спокойно сказать, что вы не можете ответить на этот вопрос. Может быть, даже уместно приоткрыть завесу над своим состоянием: почему не можете? Ну, например, данный вопрос - на периферии ваших профессиональных знаний. Может быть, вы даже подскажете, - здесь именно "подскажете", а не "скажете" - где можно получить ответ на этот вопрос. К какому справочнику, к какой энциклопедии обратиться. А вот, мол, есть такой специалист крупный вот - может быть, к нему вы обратитесь. Когда лекции у нас идут в одной и той же аудитории друг за другом, то тут, конечно, проще: можно обязаться дома подумать и в следующий раз ответить. Но, обязавшись ответить, все от себя зависящее нужно сделать, чтобы потом действительно ответить. Горы литературы перелопатить, пойти к специалистам поконсультироваться, но ответить необходимо.
Нередко о нашей работе судят по количеству заданных вопросов. Вот когда вас будут приглашать на лекции, вы будете с этим сталкиваться, если уже не сталкиваетесь. Нередко говорят так: лекция удалась при.., лектора засыпали вопросами. Вот. И, наоборот, чувствуют какое-то тягостное ощущение, испытывают устроители лекции, когда вопросов сравнительно мало. Нельзя, недопустимо по механической сумме вопросов судить о качестве лекций. Опытные лекторы знают, какие вопросы задаются. Мне крайне редко задают оригинальный вопрос. Поэтому опытный лектор может предварить эти вопросы, уже ответить заранее на них. Он может даже так выразиться: если бы меня спросили вот о том-то и сем-то, я бы ответил вот так. Вот. И ничего страшного в этом нет. А бывает так, что количество вопросов - большое количество - порождено как раз неудачной лекцией. Поставил проблему - да не решил. Или пытался решить, но неправильно. Ошибки и в фактах, и в освещении. Никогда не нужно механический фактор ставить во главу угла оценки работы.
Хотелось бы сказать об очень интересном недопустимом приеме, который профессор Поварнин, современник Ленина, написавший очень интересную книжку, о которой я сейчас вам... потом... рекомендую, назвал, извините, бабьим доводом. Что это за бабий довод такой? Это приписывание своему оппоненту той глупости вот, которую он заведомо не думает. И это не логический прием reductio ad absurdum, когда заводят человека в логический тупик. Нет, это очень поверхностный прием приписывания всякой глупости своему оппоненту. Ну, вспомню далекие годы, когда я был еще помоложе, ну, вот лет на сорок и принимал экзамен по античной литературе. Очень хорошо мне ответила одна студентка. Я ей поставил убежденно "отлично". Но явилась она ко мне на экзамен, а годы были первые после войны (что-то 46-й или 47-й), в платье вечернем из-под бархата, с глубоким декольте вот, какие-то драгоценности на ней были. Это было очень красиво, и сознаюсь, что я ей невольно залюбовался. Но потом учительское начало у меня взяло верх вот. Я ей сказал, что я очень доволен ее ответом, но одеться, наверное, можно было бы иначе все-таки, идя на экзамен. Что же она мне ответствовала - вот типичный бабий аргумент: "А, что же, мне в рогожу рядиться, что ли?" Я так и думал, что или рогожа, или вечернее платье; третьего, так сказать, не дано. Но как-то я услышал разговор в транспорте одной - приятной дамы, другой - дамы, приятной во всех отношениях. Одна другой говорит: "Почему ты с ним так суха?" Она - в ответ: "А, что, мне ему на шею бросаться? Что?" Вот типичный бабий аргумент. Нужно очень все-таки сдерживаться и не превращать спора в ругань вот, воздерживаться от всякого рода бранных выражений.
Вот нередко, друзья мои, мы наблюдаем довольно тягостную ситуацию. Заспорили двое. Один находится на явно шатких позициях, но он обладает апломбом и побивает того, кто думает правильно. Какое средство борьбы с апломбом? Некоторые думают: отвечай апломбом на апломб: держись самоуверенно, громко говори и так далее. Неверно. Апломб на апломб - получится отрицательная величина, а не положительная. Обратим внимание на то, что люди, говорящие с апломбом, всегда злоупотребляют общими выражениями: "всем известно", "кто станет отрицать" и так далее. И единственное средство борьбы с апломбом - это конкретизация. Вот он заявляет: "Кто станет отрицать?" А вы - в ответ: "Во-первых, я, ваш покорный слуга, осмеливаюсь отрицать. Во-вторых, вот такое-то авторитетное лицо с вами явно не согласно." И так далее. Или заявляет с апломбом человек: "Всем известно..." А вы сразу - поправку свою: "Скажите, пожалуйста, кому именно известно. Назовите фамилии уважаемых людей." И все становится на свои места. Повторяю: единственное средство против апломба - это конкретизация, борьба с общими безответственными восклицаниями и высказываниями.
Теперь - о способах доказательства. Ну, вы знаете, что мы аргументируем или путем дедукции, или путем индукции. Когда, исходя из нашей лекторской практики, уместно то, а когда уместно другое? Мне кажется, что индукция уместна при обращении к людям малоподготовленным. Не нужно им подсовывать в качестве исходного тезиса то, к чему они сами должны придти, сопоставляя разные факты. То есть от многочисленных фактов, путем их сопоставления, приходят к чему-то единому. Что касается дедукции, то я убежден, что она особенно уместна среди людей подготовленных. То есть в начале своего выступления, в начале лекции вы выставляете определенный тезис, и вся ваша лекция приобретает форму силлогизма - доказательства истинности выстроенного тезиса. То есть большая посылка - меньшая посылка - вывод.
(...)А теперь позвольте в заключение нашей встречи перейти к важному вопросу - психологическому воздействию речи. Я не буду теоретизировать. Я буду на основании своего большого опыта, отнюдь не бесспорного, давать некоторые практические советы - точнее, делиться своими наблюдениями. Вот специалисты по психологии любят выражать все дело графически. С мнимо значительным видом они обычно чертят три квадратика. Один квадратик - пишет "оратор"; второй квадратик - "речь"; ну, и дальше, казалось бы, - "слушатели", но это как-то буднично, неинтеллигентно, - "рецептор". Дальше с видом открытия Америки рассуждение идет так: как идет коммуникация? Через оратора, от оратора - через речь к рецептору. Обозначим стрелочкой. Обозначим. Дальше. Но рецептор - ну, "слушатель" по-нормальному - вот не остается безучастным. Вот. Ему нравится, ему не нравится - и идет обратная связь через звуковые и слуховые каналы. Обозначим. Мне неудобно делается за коллег, которые вот такое объясняют. Вот. Вместо того, чтобы просто сказать: следи за аудиторией вот, как они воспринимают, следи за выражением лица... Но это звучит "коммуникация с обратной связью через звуковые и слуховые каналы".
Должен вам сказать, уважаемые коллеги: ни разу в жизни меня никто не спросил: а ну-ка, разъясните ораторское искусство как коммуникацию и так далее, или какое значение ораторского искусства. Подходит коллега и спрашивает: вот разбушевалась у меня аудитория - как ее успокоить? Вот у меня першит в горле - что делать? А могу ли я, устав, сесть, например? А нужны ли записи вот, или говорить все наизусть? Вот о чем спрашивает меня всегда коллега, а не о каких коммуникациях с обратной связью. Я не против теоретического осмысления ораторского искусства, лекторского мастерства, но, как я уже говорил, против псевдозначительности. И доходит до того, что, например, пишут: "Путем многолетних исследований специалисты пришли к выводу, что обычная речь состоит из вступления, основной части и заключения". Неудобно такое читать. И с видом открытия это все делается. Повторяю: я против ползучего эмпиризма, против того, чтобы все сводить только к рецептам, и я, по существу, задачу имею обратить ваше внимание на то, на что в суете житейской, может быть, вы и не обращаете.
Ну, как я вам уже говорил, уважаемые слушатели, психологическое воздействие начинается не тогда, когда мы уже стоим на рабочем месте и начинаем что-то говорить, а с того момента, как мы открываем дверь и идем к своему рабочему месту. И, как я уже вам говорил, встречают нас по платью (в широком смысле слов) - дай бог, чтобы проводили по уму. Но первое впечатление по платью все-таки сохраняется. Какие проблемы психологического порядка встают не только перед начинающими преподавателями высшей школы, но и перед людьми, обладающими большим стажем? Борьба со страхом перед аудиторией. Именно со страхом. Вот. Потому что волнение перед выступлением должно всегда быть. Но опытный оратор претворяет волнение во вдохновение, а неопытный оратор гипнотизируется этим волнением, и оно превращается в страх. Но бывают такие томительные ситуации, когда и мы, опытные люди, испытываем страх перед аудиторией. Когда это бывает? Когда мы в первый и последний раз будем видеть аудиторию. Разношерстную, может быть, чем-то взбудораженную, очень большую, в чужом, непривычном для нас месте.
Как бороться с расслабляющим страхом? Ну, прежде всего, нужна чисто физическая регулировка организма. "Сытое брюхо к учению глухо" не нужно понимать слишком категорично вот. Ощущение такой легкой сытости все-таки должно быть у лектора. Наверное, неплохо будет пройти лишнюю остановку по воздуху, прийти заранее, не запыхавшись, регулярно дышать. Вот это иногда помогает. Дальше нужно быть уверенным, что нет беспричинного априорного отрицательного отношения к вам. Очень редко бывает, что перед лектором идет слава какого-то халтурщика и несостоятельного человека. Наша аудитория, в общем, очень благожелательна. Я бы сказал даже, слишком благожелательна вот. И слушатели будут искренно благодарны вам за толковое в толковой форме. Ну, когда вот вы в состоянии боязни идете к своему рабочему месту, старайтесь быть сдержанны в движении. Крепко держите свои записи, потому что от волнения, может быть, разожмется ваша рука, и веером рассыпятся ваши записи - и получается страшная картина: чуть ли не встав на четвереньки, наш брат начинает собирать вот эти листы *****. А ему мешают там волосы вот, он вспотевает, несчастный, и так далее. Так что крепко держите.
Бывает такая рекомендация: не начинай в волнении говорить, выдержи паузу. Это очень индивидуально. Я, наоборот, стремлюсь...
--------5 видеофрагмент
...сразу начать говорить. Я говорю - меня слушают. То есть и аудитория, и я вовлекаемся в естественный трудовой процесс, а долгая пауза перед выступлением может быть неправильно воспринята аудиторией. Сразу нужно говорить. Некоторые так думают, что, "если я боюсь чего-то, нужно начинать с чего-то смешного, завлекательного и так далее". Ничего подобного. Пусть сначала речь наша будет при волнении сухая, очень информативная. Даже полезно заучить одну-другую фразы для вступления, если уж очень растеряешься. Ну, а потом постепенно будешь повторять одну и ту же мысль под разным, так сказать, соусом, подавая ее аудитории, и, втянувшись в процесс в рабочий, ты постепенно успокаиваешься.
Вот далее - проблема мобилизации или поддержания внимания. Мобилизовать внимание нетрудно, особенно первый раз. Вот. Ну, послушаем. Если толковая, будем благодарны, а если что-то не нравится, постараемся уйти или, во всяком случае, в следующий раз не прийдем. Очень разумное голосование *****. Очень разумное. Но здесь, конечно же, нужно внести поправку. Одно дело - взрослый человек, другое дело - первокурсник, который, может быть, и не понимает, что ему нужно. Вот. Важность, так сказать, сюжета, на который идет речь, конечно, обязательно нужно донести. Не менторски, а, в общем, спокойно и логично донести до слушателей. Безусловно. Итак, мобилизовать внимание нетрудно, а поддержать - трудно.
Разное восприятие у детей и у взрослых. Вот возьмем ребенка. Он только что выучил в школе первое склонение. Играет он в мяч и попутно, так сказать, тренируется. Ударяет мячом: именительный - "книга", родительный - "книги", дательный - "книге" и так далее. И ему ровным счетом все безразлично. Все равно, что за первым склонением пойдет второе, а потом - третье. Ребенку объем предмета неважен. А взрослого человека раздражает бездонная бочка данаид, куда без ***** покрышки, так сказать, валится бесконечная информация. Поэтому очень важно в начале лекции сказать если не план вашего выступления, то основные вопросы, хотя бы назвать тему своей лекции. Как часто наш брат даже этого не делает вот. Взрослый человек должен иметь представление об объеме предмета.
Ну, казалось бы, не стоит долго говорить о внимании. Сам сюжет, так сказать, и талант за себя говорит у преподавателя. Но все же. Вот есть такое представление: плюс-минус 20 минут. Психологи нас убеждают, что приблизительно через 20 минут с фатальной неизбежностью наступает первый порог утомления. Не так, нет. Ну, вспомните талантливых лекторов вот. И 20 минут прошло там, и 40, а все, затаив дыхание, слушают. А потом удивляются: "Боже мой! Больше часа прошло!" А прошла только одна минута. Еще, еще раз: как важен природный дар. А ведь молодой специалист, прочтя об этом, он будет загипнотизирован этим. Вот он читает лекцию вот. 15 минут читает, 16, 17, 18, 19, 20. И тут он делает недопустимый шаг. Он спрашивает: возможно, вы утомились, товарищи. Никогда не нужно спрашивать, даже если он чувствует, что утомились вот. "Так я, знаете, немножко отвлекусь. Какой сегодня самый смешной случай? Шел, торопился к вам, зацепился за камень - и носом в лужу. Ха-ха-ха." И как будто бы разрядка. Ну, во-первых, это очень недопустимо и глупо - обыгрывать свою персону. Каждое отвлечение должно хоть в ассоциативной связи, но быть основным, с основной вашей темой. И потом, никакой фатальности здесь нет. Никакой вот. А нормальный лектор очень улавливает, когда утомилась аудитория.
Вопрос о регламенте. Я не скажу ничего нового. Регламент нужно соблюдать. Почему? Есть пределы человеческому восприятию, во-первых. Нужно отдохнуть и аудитории, и вам. И, если после вас выступает коллега, вы наступаете ему на пятки, если нарушаете регламент. Я возмущаюсь, когда коллега хвастается тем, что он так любит предмет, так увлечен лекторской работой, что не замечает времени. Вот. Этим не хвастаются. Это беда. Значит, не отдохнут студенты вот и не так будут воспринимать лекцию вашего коллеги. Это негуманно. Это эгоистично. Время нужно чувствовать, и регламент нужно соблюдать. И как вот мы говорим: бойся гостя стоящего, потому что, пока он сидел, значит, молчун на него напал. Вот. Двенадцать часов ночи; устали хозяева; гость уже оделся, и вдруг на него говорун напал, и никак это не выжить. Так вот, бойся гостя стоящего и бойся оратора, который говорит: "Вот-вот кончу." Вот еще пару слов - кошмарное выражение южное. Пару слов. Эта пара слов в миллионы разрастается. Вот. Опытный оратор ведет все к логическому концу, а если уж, действительно, не хватает времени, как мне сейчас, то просто попросишь о любезности аудитории, о согласии еще сколько-то минут. Вот я, например, прошу я минут 6-7, которые не должны разрастись в 15. Я думаю, что милостиво вы мне это дадите. Это - о регламенте.
Теперь - о борьбе с нарушением дисциплины. Должен сказать, что, в общем, мы, преподаватели университетов, в частности я, избалованы хорошей дисциплиной. Я не помню случая, чтобы я выгонял из аудитории. Иногда приходится повышать голос, но пытаемся посмотреть на себя со стороны. Когда человек - в состоянии гневного аффекта, то не в лучшую сторону изменяется его лицо. Мне даже кажется, что оно как будто бы темнеет. Ну, вы сами знаете: когда коллега сердится, делает замечания, как на него тяжело смотреть вот. Но, конечно, какого-то наглеца нужно оборвать, казалось бы, да? Но повторяю, что в столичном университете дисциплина, в общем говоря, нормальная, трудовая вот, понимание большое со стороны студентов. Иногда вот утром, когда я в силах, я делаю такой опыт. Ну, окопался на галёрке какой-то студент, раскрыл газету, читает. Конечно, можно было бы сказать: "Последние известия дочитаете там. Вот вы в аудитории. Но, смотрите, в следующий раз конспект моей лекции предоставьте мне. Вы смотрите, бойтесь у меня экзамена: рассчитаюсь я с вами." Вот так неумные преподаватели в вузе вот так рассуждают часто. Но, повторяю, когда я в силе, я делаю такой психологический опыт. С высоты своего опыта я приблизительно представляю, чем я могу заинтересовать этого человека. Я начинаю глядеть на него и как бы для него читать. Вот. Повернув немножечко угол зрения в своем изложении. Вот я вижу: он с досадой откладывает газету: "Вот ведь какой: он не дает мне читать, заставляет себя слушать". Потом, пригорюнившись, значит, сидит, слушает меня. А когда он выхватывает блокнот и делает за мной какие-то заметки, я ликую: гидра побеждена. Но должен вам сказать, что это не моя находка в выражении "гидра многоголовая". Не хочу быть плагиатором. Вспоминаем "Скучную историю" у Чехова. Там талантливый профессор рассуждает следующим образом: "Предо мною - полтораста лиц, не похожих одно на другое, и триста глаз, глядящих мне прямо в лицо. Цель моя - победить эту многоголовую гидру. Если я каждую минуту, пока читаю, имею ясное представление о степени ее внимания и о силе разумения, то она в моей власти." Сказано сильно, но, в общем говоря, очень правильно.
Теперь. Очень опасно нарушать чуть-чуть: и нам, и артистам. При нарушении вот этого знаменитого "чуть-чуть" хорошее превращается в свою противоположность. Ну, например, естественность. Нарушь чуть-чуть - получится развязность. Уверенность. Нам импонируют уверенные в себе люди. Но нарушь чуть-чуть - и уверенность превращается в самоуверенность, которую аудитория не прощает. Вот. Воодушевление. Мы не любим лекторов, которые безучастно что-то такое бормочут себе под нос. Но нарушь чуть-чуть - и воодушевление перейдет в кокетство. Задушевный тон уместен в лекции, но нарушь чуть-чуть - и задушевность перейдет в заискивание перед аудиторией.
Ну, а теперь - немного о том, как мы выглядим. Поза какая должна быть - это не поддается никаким догматическим ограничениям. Я уже сказал в свое время, что очень удобная поза - знаменитый шаг на месте. Мы стоим, слегка расставив ноги вот, и одна, преимущественно правая, выставлена вперед. Вот. Корпус откинут назад. И для придания выразительности какому-нибудь пассажу нашей речи мы можем подать корпус вперед, в сторону выставленной ноги, и округлый жест руки будет дополнять нашу мысль. Это не актерничанье. Совершенно нам не должно быть безразлично, как мы выглядим, когда выступаем перед людьми. Сидеть или стоять - не такая уж проблема, лишь бы всем было видно и слышно. А если лектор сидит, то это не является выражением неуважения к аудитории. Я имею в виду студенческую аудиторию. Бывают ситуации, когда нужно стоять. Когда я был агитатором по десятидворкам в колхозе, выступая перед пожилыми колхозниками, конечно, я стоял. Конечно, стоял.
Теперь - о жестикуляции. Хорошо сказал Михаил Михайлович Сперанский в своих "Правилах высшего красноречия", что рука движется тогда, когда ударит в нее сердце. Вот. И жестикуляция - это, в общем, не проблема. Хотя вы увидите в пособиях по ораторскому искусству классификацию жестов: там указующие, определяющие, отрицающие и так далее. Ну, вряд ли нужно как-то над этим задумываться. Ну, вот некоторые, например, Сергей Сергеевич Аверинцев, когда говорят, то их жестикуляция сводится вот к таким ритмическим жестам, которые как-то соответствуют ритмике их высказываний. Ну, это, в конце концов, очень индивидуально. Не нужно чрезмерно жестикулировать: воздевать руки к небу там; хвататься за голову; если говорить, что где-то далеко, обязательно показывать перстом, что это далеко. Не надо актерничать.
Теперь - о взгляде на аудиторию. Да, нужно смотреть на аудиторию и улавливать ее настроение, степень понимания вот. И некоторые как будто бы смотрят на аудиторию; время от времени они взмахивают своими веками; но ничего они не видят в аудитории; это оскорбительный невидящий взгляд как будто бы сквозь стеклянную бутылку. А замечать настроение нужно вот. Мне говорил человек, который заменил мне отца, мой воспитатель, что однажды он слышал выступление Иоанна Кронштадтского. Так много собралось народу, что знаменитый Андреевский собор в Кронштадте не мог вместить всех. И вышел отец Иоанн на паперть, и стал - без всякой, конечно, усилительной установки - говорить народу, тысячам собравшихся. Вот. И говорит сосед моему воспитателю: как странно; отец Иоанн смотрит прямо мне в глаза. А мой воспитатель говорит: а мне кажется, он прямо на меня смотрит. Так по цепи все это пошло, ну, вот это впечатление, и у всех было такое мнение, что каждому он смотрит в глаза. Вот такая феноменальная способность охватывать взором толпу. Такая...
Что касается сегодняшней нашей встречи, то я искренне вам благодарен за очень хорошую рабочую обстановку, за понимание вот. Многое вы, конечно, знаете, но если я заставил вас над чем-то задуматься, над чем вы в суете житейской не задумываетесь, вот, собственно, моя задача выполнена. Ну, мир наш узкий. Вот не исключены и дальнейшие наши деловые встречи. А вам я пожелаю тоже, пожалуй, чтобы так к вам относились ваши слушатели, как вы - ко мне. Всех вам благ, друзья мои. Вот.
3 лекции разбиты на 5 видеофрагментов. Третья лекция - это третий видеофрагмент с отметки 32:53 (32 минуты 53 секунды), четвертый видеофрагмент (целиком) и пятый видеофрагмент (целиком).
(...)Мелодика нашего русского языка такова, что при обычном утвердительном и чисто информативном высказывании логическое сказуемое находится в конце. А если оно не в конце, то молниеносно возникает представление о противопоставлении. Ну, например, "Петров учится на физическом факультете Московского университета." Где ударение при простой информации? Конечно, на последнем слове: "университета". Попробуйте сделать не в конце. Что получится? "Петров, а не Иванов, учится, а не работает, на физическом факультете, а не на химическом, скажем, Московского университета, а не Киевского." И только когда мы скажем эту фразу с ударением в конце, все становится на свои места.
И очень часто мы слышим сейчас нелогичное ударение. "Председатель ПРЕЗИДИУМА Верховного Совета", "Стадион ЮНЫХ пионеров" и так далее. В кружках самодеятельности дилетанты, когда читают стихи, они делают упор на прилагательных, которые стоят перед существительными, и читают приблизительно так: "Я помню ЧУДНОЕ мгновенье... Как МИМОЛЕТНОЕ виденье, как гений ЧИСТОЙ красоты". Они думают, что это выразительно, а, на самом деле, получается очень надоедливо, как-то нарочито.
И сама структура пушкинского стиха подсказывает нам иное звуковое решение: "Я помню чудное МГНОВЕНЬЕ... Как мимолетное ВИДЕНЬЕ", - и так далее. И есть золотое правило, что голосом выделяются прилагательные после существительных, а не перед ним. Например, "Иванов - хороший мастер": ударение - на "мастер". "Иванов - мастер хороший": обязательно должно быть ударение на слово "хороший". Вот это - о логических ударениях.
Очень важны паузы логические. Если человек не делает пауз, когда говорит, то его не то что трудно записать - его трудно часто и понять. Он просто тараторит. Для чего нужны логические паузы? Чтобы собраться с мыслями и с чувствами. Вот они, логические паузы. Где они наступают? Некоторые думают так: делай паузы на знаках препинания. Далеко не всегда знак препинания совпадает с паузой с логической. Ну, вот возьмем такую фразу: "В Колонном зале Дома Союзов народный артист Советского Союза Василий Иванович Качалов прочел предсмертное стихотворение великого русского поэта Александра Блока "Имя Пушкинского Дома в Академии наук"." Ни одного знака препинания. Но, как бы ни было воспитано дыхание, вы не сможете на одном дыхании это произнести. Вы невольно должны сделать паузу. Где нужно сделать паузу?
"Такой-то такой-то Качалов" - пауза - "прочел то-то и се-то". Вы знаете, что, как бы ни были распространены подлежащие и сказуемые, нельзя поставить знак препинания, а вот паузу между распространенными подлежащими и сказуемыми сделать обязательно. Обязательна пауза перед союзами "а", "и", "но", "да", какие бы знаки препинания там ни стояли. Перед "а", "и", "но", "да". Но это, кажется, само собой разумеется. Например, "Сегодня я вышел на улицу и, так как погода была плохой, вернулся домой". Какие знаки препинания? "Сегодня я вышел на улицу и, - запятая, - так как погода была плохой, вернулся домой". Но никто же из нас не скажет: "Сегодня я вышел на улицу и," - невольно игнорируя запятую перед "и", делает паузу перед союзом "и"(??). Так что многое у нас инстинктивно. Но всецело основываться на языковом инстинкте, конечно, опасно.
Далее. Логическая пауза сопровождает логическое ударение. Если слово с логическим ударением у вас вынесено вперед, то его должна сопровождать пауза. Например, "Честность являлась основной чертой его характера". Делая паузу после слова "честность" и ставя логическое ударение на это слово, вы как бы противопоставляете это качество его души другим возможным. "Честность", - пауза, в эту паузу додумывает слушатель: "а не что-либо иное, являлось основной чертой его характера".
Мы с вами наивно радуемся, если нам удается избежать однокоренных слов. Если мы не позволяем себе говорить таких фраз, что "университет подготавливает хорошо подготовленных специалистов", и то уже, так сказать, радость.
Теперь - о стилистике грамматической. Не нужно смотреть на грамматику как на лютого врага, которого нужно победить. Грамматика - наш верный союзник в выразительности речи. Ну, кое-что. Например, краткие и полные формы прилагательных. Как их хорошо варьировать. Одно дело - сказать о человеке, что он болен, и другое дело - сказать, что он больной. Вот полная форма прилагательного подчеркивает постоянство этой болезни. Но есть и другие функции у краткой и полной форм прилагательных. Например, мы говорим женщине: "Ты злая", - это не так категорично звучит, как краткая форма: "Ты зла". Вот другая функция.
Очень интересно свойство нашего русского глагола. Я имею в виду формы настоящего времени. Формы настоящего времени обслуживают именно настоящие действия: "Я иду в театр". Но для оживления рассказа я могу употребить форму настоящего времени при характеристике прошедшего действия: "Иду я вчера в театр и встречаю товарища..." - на самом деле, "шел" и "встретил". Больше того, можно приложить к предстоящему действию: "Сейчас у меня времени нет, а завтра я в театр иду". Заметьте...
--------4 видеофрагмент
...не "пойду", а "иду". Очень драгоценное, любопытное свойство нашего русского глагола.
Теперь - о лексико-фразеологической стилистике, *** том многословии, в которое мы впадаем. Какие причины того, что мы кратко не выражаем свои мысли? Ну, бывает причина очень такая простая и пошловатая: человек любуется собой, звучанием своего голоса упивается. Но если отбросить это, то остается очень многое и опасное. Неясность взглядов на предмет. Вот. Недостаточные знания порождают многословие. Но что интересно? Что многословие порождается, как ни парадоксально, недостаточным запасом слов. Да как же это так? Да? Вот как человек, у которого большой запас слов, он как бы инстинктивно из своего золотого запаса выхватывает слово и его употребляет. А человек, у которого запас слов куцый, бросается от одного слова к другому: ни то не выражает его мыслей и чувств, ни другое - и получается многословие. Нельзя говорить о лишних словах, о словах-паразитах в русском языке.
Очень опасно не различать два понятия: язык как достояние народа, где все закономерно, где все правильно, и речь отдельного человека или группы людей, объединенных, скажем, профессиональным жаргоном, - вот тут могут быть неправильности. И поэтому я не буду говорить о лишних словах в языке, а буду говорить о том, что уместно и неуместно в нашей живой речи. И не посетуйте на то, что примеры будут из быта. Вы скажете: все-таки предмет-то наш называется "мастерство устной речи лектора". Вот. Так вот, ошибаются те, которые мысленно воздвигают какую-то китайскую стену или роют какую-то пропасть между речевым обиходом и нашей лекторской практикой. Язык один. Может быть, стиль иной, но язык один и тот же. И, когда человек пытается говорить с высоты кафедры действительно каким-то особым научным языком, вот ничего от этого не получается. И, кроме того, как бы он ни старался, он не застрахован от тех речевых ошибок, которые он привык делать в речи бытовой.
Что засоряет нашу речь? Повторяю: не язык, а речь. Прежде всего, канцелярские обороты. Они возникли из желания человека говорить как-то особенно весомо, по-научному вот, и отсюда - вот такие отыменные предлоги: "по линии", "по вопросу", "в деле", "на предмет чего" и так далее. Очень казенно звучит обозначение количества. Вот спросить иного человека: сколько присутствовало народа в зале? Не скажет нормально: "Присутствовало приблизительно 30 человек", - а скажет: "В зале присутствовало народу порядка 30 человек". Ну, здесь слово "порядок" употреблено просто неграмотно с математической точки зрения, и, кроме того, невероятно казенный способ выражаться. Не будем забывать хороших слов "приблизительно", "около" и так далее. Далее. Расщепленные сказуемые. Вместо того, чтобы сказать: "Я могу," - почему-то мы говорим: "Имею возможность". Не "ремонтирую", а "принимаю меры по ремонту". И так далее, и так далее.
Ну, кстати сказать, о речевом этикете. В прошлый раз один из уважаемых слушателей задал мне по этому поводу вопрос. Я скажу, что у нас с речевым этикетом дела обстоят очень сложно. Как обращаться к коллективу, как обращаться к отдельному лицу? Ну, мне, как человеку 20-х-30-х годов, все-таки очень дорого слово "товарищ", и я его нередко употребляю. Вот. Слово "господа" для меня неорганично. Должен вам сказать, что ни разу в жизни я никого не назвал "господа". Вот. Кажется мне даже это снобизмом сейчас вот, особенно когда это - из уст молодых наших специалистов. Вот. "Коллеги" - не особенно люблю я это слово. Какой-то здесь тоже академический снобизм в этом месте. Ну, иногда я обращаюсь: "Слушатели". К студентам я иногда обращаюсь просто даже: "Ребята". Вот. Если очень близка аудитория, позволяю себе назвать их "друзьями".
Я думаю так, что на ближайшие много-много лет останется только один выход. Когда мы не знаем имени и отчества человека вот, то выражения вежливости: "пожалуйста" , "прошу вас", "будьте добры" - заменяют нам и "пан-паны"(??) вот, и "мадемуазель", "мадам", и так далее. "Пройдите," - это неприлично, грубо. "Прошу вас, пройдите," - вот это "прошу вас" заменяет отсутствующее у нас обращение по существу. Ничего не поделаешь. Вот так. То есть выражение вежливости плюс глагол в повелительной форме.
Как студентов называть? Я обращаюсь к ним на практических занятиях по имени, не по фамилии, и думаю, что не нарушаю этим педагогическую этику. Нередко я на правах уже, так сказать, деда их поколения позволяю себе даже уменьшительно назвать: значит, там "Ванечка", "Машенька". Вот. И никакого сюсюсканья и нет, и панибратства - тоже. Невидимая нить между наставником и учащимися сохраняется, уверяю вас. Ну, и, кроме того, может быть, приятно им, которые живут в общежитии, - в общем, в тяжелых условиях, - что вот пожилой человек по-ласковому называет вот. Я знаю это. Это не диктуется поисками какого-то дешевого успеха у молодежи, отнюдь нет. Вот. Просто они дороги мне чисто по-человечески, и мне естественно называть их по имени.
Что касается своих коллег, ну, конечно, я их зову всегда по имени-отчеству в основном, причем с таким упором: если коллега моложе меня, даже лаборантка, которая совмещает работу у меня на кафедре с учением на вечернем отделении, я подчеркнуто называю ее по имени-отчеству. По имени и на "ты" я могу себе позволить - человека, который приближается ко мне по возрасту. Вот. Даже может быть старше меня. Но только не моложе. Вот такая, может быть, несколько странная и неожиданная этика у меня.
Значит, что касается тыканья студентам, я никогда себе этого не позволяю. Вот. По имени я называю, но никогда - на "ты". Ну, бывают разные традиции. Вот академик Рыбаков даже первокурсников называет по имени и отчеству вот, подчеркивая, так сказать, к ним уважительное отношение. Ну, для меня было бы это неорганично. Вот я попутно ответил на тот вопрос, который, конечно, очень животрепещущий и нас волнует.
Теперь, помимо канцелярских оборотов речи, нашу речь засоряют страшные штампованные выражения. Своего рода речевая инерция. Ну, например, подъем какой у нас? Крутой. Дисциплина? Железная. Размах, там? Широкий. Интерес? Живой. Вот. Особняк? Почему-то он должен быть обязательно старинным особняком, хотя бы ему было меньше лет, чем вашему покорному слуге. Цветы? Почему-то - обязательно живые цветы, а не искусственные. И получается очень странно выражение. Например, "Молодой человек поднес своей любимой букет живых цветов". Так сказать, не думайте, что он пыхтел ночью, крутил их там из бумаги или из ***** из какой-нибудь. Почему такая речевая инерция? Или "В День Победы к Мемориалу мальчишки и девчонки.., - как принято говорить (почему не мальчики и девочки?), - ...мальчишки и девчонки возложили венок из живых цветов". Значит, не из чугунных, не из мраморных каких-то, а именно из живых.
Зачем это нужно? А откуда вот эти штампованные выражения? От наших журналистов. Они наивно думают, что, чем больше они в наш мысленный поток набросают вот этих штампов ("с неослабным вниманием там выслушали" или "встреча вылилась в волнующую демонстрацию того-то и сего-то"), тем это о большей профессиональной значимости свидетельствует. К канцелярщине ведет и бездумное перенесение технической терминологии на повседневную речь. Вот говорят: "монтаж женской блузки". Представление такое, что мощные подъемные краны несут детали этой блузки. Один подъемный кран несет воротничок, другой там - пуговицы, и так далее. Монтируют женскую блузку. Когда я в своем незатейливом, но уютном, лесу в Тропарёве увидел объявление: "В данном лесном массиве пользование тропиночной сетью обязательно", - я ослеп и оглох. Я не видел голубого неба (ни солнца вот...), не слышал щебетание птиц вот, не вдыхал свежий аромат, ну, уж не цветов (какие цветы в Москве?), но хотя бы просто травы нескошенной вот: оказывается, я гуляю в лесном массиве и еще при этом должен пользоваться тропиночной сетью. Какая казенщина!
Всю жизнь я борюсь против мнимой значительности. Мнимая значительность выражается в нашей речи. Мы разучились с вами "работать". Попробуйте услышать нейтральное слово "работа", "работать" по радио, по телевидению, прочесть в газете. Мы разучились "работать". А что мы можем делать? Мы "трудимся". Помилуйте, "трудиться" - это немножко иное, чем "работать". "Работать" - нейтральное слово, а "трудиться" - это значит иметь определенную цель какую-то, сроки и так далее. И нелепые совершенно получаются речевые ситуации. Меня спрашивают: "Кем ты трудишься?" Я должен ответить: "Я тружусь заведующим кафедрой". Так ведь, что ли? Вот. Мы разучились в другие города "приезжать". Мы, точно господа послы, туда "прибываем", а оттуда "отбываем". Просто "начать" свою работу мы уже не в силах. К работе мы "приступаем". Работу мы "завершаем". Слово "бракосочетание", такое спотыкающееся, вытеснило добротное русское слово "свадьба". Не стоит о спутнике или о спутнице своей жизни говорить выспренно: "Познакомьтесь, моя супруга." Вот. Ну, простите, немножко грубовато скажу вам. Когда передают привет моей супруге, я говорю: "Помилуйте, я не господин посол, не премьер-министр, а простой человек, и у меня - не супруга, а жена, а я - ейный муж." Вот так. Вот Раиса Максимовна - та супруга. А моя Ирина Владимировна - просто жена. Вот. Вот это мнимая значительность.
Еще с чем приходится бороться в речи своих воспитанников, отчасти - и коллег... С сюсюканьем. Ну, последите за тем, как мы выражаемся, когда бываем, как теперь выражаются, в точках общественного питания. Вот. Ну, в буфете, в столовой. Вот начинается. Итак, я "покушаю". Лакейский глагол "кушать" к своей персоне лучше не применять, лучше "есть" все-таки. "И сделайте мне бутербродик, то есть кусочек хлебушка намажьте маслицем, положите кусочек сырку, свеколки дайте мне, стаканчик молочка, конфеточку, сдобушку", - и так далее. И здоровый мужчина - косая сажень в плечах - сыпет этими "сдобочками", "конфеточками". Неудобно за него делается вот. Позволяет взрослый человек о себе говорить: "Головка болит. Сердечко пошаливает. А где здесь кровь из пальчика берут?" Пальчик, сосиска... Ну, вот. И так далее, и так далее.
Какие источники вот этого сюсюсканья? Отчасти - речь в сфере обслуживания. Чтобы вам угодить и получить соответственно, официант говорит: "Ну, покушаем, значит. Бутылочку коньячку - пять звездочек, селедочку под маринадиком," - и так далее. Невольно вспоминаешь знаменитое гоголевское из "Ревизора": "Галантерейное, черт возьми, обращение". И другая сфера - детская. Ну, мы называем части тела у ребенка, одежды уменьшительными именами: "ручка", "ножка" и так далее. Но не перебарщиваем ли мы здесь? Ну почему мы разучились говорить нормально "ясли", а говорим "ясельки"? Почему мы говорим "садик детский", даже слово "детский" опускаем - "садик", а не нормально - "сад"? Почему ребенку "два годика", а не "два года"? Не перебарщиваем ли, не переслащаем ли мы здесь, уважаемые слушатели? Я думаю, что патока здесь есть.
Теперь хочется сказать о молодежном жаргоне. Ну, вот. Молодежный жаргон появился как реакция на нашу довольно скучную взрослую речь. Вот. И кое-что найдено молодыми людьми даже выразительное. Ну, такие словосочетания, как там "до лампочки", "заколебал", "достал". Вот. Ну, по-своему они даже выразительны. Но это своего рода возрастная болезнь. Станет человек взрослым и не будет уже употреблять вот этого молодежного жаргона. Не так он страшен вот.
Значительно страшнее, и я об этом говорил вам, ну, вот злоупотребление иностранными словами и иностранной интонацией такой "под английское произношение". Вот это значительно страшнее. В свое время я говорил вам, что если бы наши встречи происходили в дореволюционном университете, то основное внимание я уделял бы цветам красноречия (flores eloquentiae): тропам и фигурам. Сейчас я этого не делаю, потому что речь современного человека оценивается не по количеству цветистых ораторских приемов, а по самому содержанию. Если прийдет на ум образное сравнение, какой-нибудь яркий эпитет, и он уместен в данной речи, то да, его можно употребить. Если не прийдет на ум, огорчаться не приходится. Не в этом, так сказать, суть.
Теперь я хочу поговорить о логике нашей речи. Значит, до сих пор мы говорили с вами о чисто речевой стороне нашего выступления, а теперь - о логическом воздействии. Я не буду говорить об общеизвестных истинах, о том, что наша речь (наши лекции) должна быть доказательной, что одно должно вытекать из другого. Я позволю себе вкратце, в чисто практическом аспекте, коснуться искусства полемики, основной стержень которой - не что иное, как именно логика.
И вот, говоря о полемике, я, прежде всего, буду возражать против неправильного понимания крылатого выражения "в споре рождается истина". Хорошо бы было так, что в каждом бы споре рождалась истина. На самом деле, это не так. Очень много нужно для того, чтобы истина в споре действительно родилась. Механически, сама собой, в любом споре, истина не рождается. А, если спорящие не знают предмета спора, какая тут истина? А, если они допускают логические ошибки, опять к истине не прийдешь. А иная истина так далеко от нас отстоит, что поколения за поколениями разбивают себе лбы как бы об отвесную стену в желании не столько овладеть этой истиной вот, схватить ее, так сказать, за хвост, как сказочную райскую птицу, - хотя бы приблизиться к ней. Так, может быть, и не стоит тогда затевать спора по поводу таких труднодостижимых истин? Нет, нужно, потому что в правильном споре, ведущемся по всем правилам логики, выясняются пути приближения к этой истине, разные точки зрения.
Слово "полемика" греческое, в переводе означает "военное искусство". И в каком случае может быть полемика действенной? Конечно же, целью полемики является или приход к истине, или ее проверка. Это безусловно. Спор ради спора - это есть нечто несносное. Вот есть такие люди, у которых - зуд спорщиков. "Будьте милостивы, братцы, дайте чуточку подраться!" - вспоминаем мы ершовского "Конька-горбунка". Вот. И, наверное, нам нужно отводить ненужную для нас полемику с такими завзятыми спорщиками. И, вообще, в нашей многосложной жизни неплохо было бы почаще задавать себе вопрос: "Cui prodest?" ("Кому выгодно?") "Cui prodest?" Cui - это дательный падеж от вопросительного местоимения "quis"/"quid" ("кто"/"что"). Cui - "кому", prodest. Prodest - "выгодно". "Кому выгодно?" Не затевать спора ради спора. Так это...
И, в связи с этим, скажу, что очень важно при споре умение слушать, искусство слушать. И, вы знаете, искусство слушать дается самой природой и часто не зависит от нашего образования. Да, искусство слушать. Оно важно. Почему? Не выслушав до конца своего оппонента, не поймешь: а кто, собственно, прав? А, может быть, прав оппонент, и нужно набраться гражданского мужества и признаться в том, что прав именно он? И тогда спора не будет. Ведь спор-то все-таки - для выяснения истины, а не просто спор ради спора. Да, и просто неприлично не слушать. А вы знаете, как перебивают друг друга всюду, вплоть до кремлевских трибун. Не дают говорить вот. Ну, вчера тоже по телевидению собрались журналисты, толковали вот. Но главное бы - это сказать свое. Вот. А уши как будто бы заложены и не слышат своих собеседников. Дальше. Не слушать опасно. Вот. Потому что не поймешь, какие доводы у противника (я условно называю словом "противник" оппонента) сильные, а какие - слабые, о котором нужно бить в первую очередь, а какие доводы могут, так сказать, подождать. Слушать совершенно необходимо.
Теперь позвольте сказать о ситуациях затруднения. Бывают и в лекционной практике, и особенно в ответах на вопросы две ситуации затруднения. Первая ситуация затруднения - это замеченная ошибка. Представьте себе, что в лекции, на семинаре вы замечаете, что сделали ошибку. Никакого движения среди ваших слушателей не произошло. Никто не пожал плечами вот, ни сокрушенно не покачал головой вот, не стал толкать своего соседа, говоря ему: "Ты послушай, что он только говорит", - не стал лихорадочно писать протестующую записку вот. Значит, ошибку не заметили, подсказывает какой-то предательский голос. На всех парах - дальше. Очень опасно во всех отношениях не исправить тут же, пока сам не забыл свою собственную ошибку. Если ошибка кем-то все-таки замечена вот, это дискредитирует вас, а, если ошибка не замечена и воспринята как что-то правильное, значит, мы с вами - проводники не истины, а лжи. И опять скажу очень торжественно, что гражданский долг заставляет нас сразу исправить свою ошибку. Я понимаю, как молодому существу тягостно сказать слова: "Я ошибся." Мне, пожилому человеку, ничего не стоит сказать: "Я ошибся." Ну, пусть молодой специалист подберет какие-то иные выражения. Ну, например, скажет так: "Я не то хотел сказать. Мои слова неточно выразили мою мысль." Но исправить сразу, пока сам не забыл, повторяю, свою ошибку, - это долг.
Далее. Вторая ситуация затруднения - невозможность ответить на вопрос. Вы сами знаете по себе, уважаемые коллеги, как приятно ответить академически состоятельно на вопрос. Но ведь сейчас, на наших глазах, происходит сложный, диалектически противоречивый процесс дифференциации и интеграции наук. И на почве вот этого процесса возникает гигантский поток информации, который не может вместить никакая человеческая голова. Кроме того, наша память отягощена стрессовыми состояниями, транспортным утомлением вот, и так далее, и так далее. Вот. Мы можем даже что-то забыть - то, что, казалось бы, должны были каждый раз помнить. И опять предательский голос нашептывает: "Обязательно ответь. Хоть что-нибудь да ответь. Зажми рот вопрошающего." Не нужно слушаться этого предательского голоса. Постараться нужно, чтобы не дрожали руки, не дрожал голос, ну, и постараться не покраснеть, и, глядя в глаза вопрошающего, в глаза глядя, спокойно сказать, что вы не можете ответить на этот вопрос. Может быть, даже уместно приоткрыть завесу над своим состоянием: почему не можете? Ну, например, данный вопрос - на периферии ваших профессиональных знаний. Может быть, вы даже подскажете, - здесь именно "подскажете", а не "скажете" - где можно получить ответ на этот вопрос. К какому справочнику, к какой энциклопедии обратиться. А вот, мол, есть такой специалист крупный вот - может быть, к нему вы обратитесь. Когда лекции у нас идут в одной и той же аудитории друг за другом, то тут, конечно, проще: можно обязаться дома подумать и в следующий раз ответить. Но, обязавшись ответить, все от себя зависящее нужно сделать, чтобы потом действительно ответить. Горы литературы перелопатить, пойти к специалистам поконсультироваться, но ответить необходимо.
Нередко о нашей работе судят по количеству заданных вопросов. Вот когда вас будут приглашать на лекции, вы будете с этим сталкиваться, если уже не сталкиваетесь. Нередко говорят так: лекция удалась при.., лектора засыпали вопросами. Вот. И, наоборот, чувствуют какое-то тягостное ощущение, испытывают устроители лекции, когда вопросов сравнительно мало. Нельзя, недопустимо по механической сумме вопросов судить о качестве лекций. Опытные лекторы знают, какие вопросы задаются. Мне крайне редко задают оригинальный вопрос. Поэтому опытный лектор может предварить эти вопросы, уже ответить заранее на них. Он может даже так выразиться: если бы меня спросили вот о том-то и сем-то, я бы ответил вот так. Вот. И ничего страшного в этом нет. А бывает так, что количество вопросов - большое количество - порождено как раз неудачной лекцией. Поставил проблему - да не решил. Или пытался решить, но неправильно. Ошибки и в фактах, и в освещении. Никогда не нужно механический фактор ставить во главу угла оценки работы.
Хотелось бы сказать об очень интересном недопустимом приеме, который профессор Поварнин, современник Ленина, написавший очень интересную книжку, о которой я сейчас вам... потом... рекомендую, назвал, извините, бабьим доводом. Что это за бабий довод такой? Это приписывание своему оппоненту той глупости вот, которую он заведомо не думает. И это не логический прием reductio ad absurdum, когда заводят человека в логический тупик. Нет, это очень поверхностный прием приписывания всякой глупости своему оппоненту. Ну, вспомню далекие годы, когда я был еще помоложе, ну, вот лет на сорок и принимал экзамен по античной литературе. Очень хорошо мне ответила одна студентка. Я ей поставил убежденно "отлично". Но явилась она ко мне на экзамен, а годы были первые после войны (что-то 46-й или 47-й), в платье вечернем из-под бархата, с глубоким декольте вот, какие-то драгоценности на ней были. Это было очень красиво, и сознаюсь, что я ей невольно залюбовался. Но потом учительское начало у меня взяло верх вот. Я ей сказал, что я очень доволен ее ответом, но одеться, наверное, можно было бы иначе все-таки, идя на экзамен. Что же она мне ответствовала - вот типичный бабий аргумент: "А, что же, мне в рогожу рядиться, что ли?" Я так и думал, что или рогожа, или вечернее платье; третьего, так сказать, не дано. Но как-то я услышал разговор в транспорте одной - приятной дамы, другой - дамы, приятной во всех отношениях. Одна другой говорит: "Почему ты с ним так суха?" Она - в ответ: "А, что, мне ему на шею бросаться? Что?" Вот типичный бабий аргумент. Нужно очень все-таки сдерживаться и не превращать спора в ругань вот, воздерживаться от всякого рода бранных выражений.
Вот нередко, друзья мои, мы наблюдаем довольно тягостную ситуацию. Заспорили двое. Один находится на явно шатких позициях, но он обладает апломбом и побивает того, кто думает правильно. Какое средство борьбы с апломбом? Некоторые думают: отвечай апломбом на апломб: держись самоуверенно, громко говори и так далее. Неверно. Апломб на апломб - получится отрицательная величина, а не положительная. Обратим внимание на то, что люди, говорящие с апломбом, всегда злоупотребляют общими выражениями: "всем известно", "кто станет отрицать" и так далее. И единственное средство борьбы с апломбом - это конкретизация. Вот он заявляет: "Кто станет отрицать?" А вы - в ответ: "Во-первых, я, ваш покорный слуга, осмеливаюсь отрицать. Во-вторых, вот такое-то авторитетное лицо с вами явно не согласно." И так далее. Или заявляет с апломбом человек: "Всем известно..." А вы сразу - поправку свою: "Скажите, пожалуйста, кому именно известно. Назовите фамилии уважаемых людей." И все становится на свои места. Повторяю: единственное средство против апломба - это конкретизация, борьба с общими безответственными восклицаниями и высказываниями.
Теперь - о способах доказательства. Ну, вы знаете, что мы аргументируем или путем дедукции, или путем индукции. Когда, исходя из нашей лекторской практики, уместно то, а когда уместно другое? Мне кажется, что индукция уместна при обращении к людям малоподготовленным. Не нужно им подсовывать в качестве исходного тезиса то, к чему они сами должны придти, сопоставляя разные факты. То есть от многочисленных фактов, путем их сопоставления, приходят к чему-то единому. Что касается дедукции, то я убежден, что она особенно уместна среди людей подготовленных. То есть в начале своего выступления, в начале лекции вы выставляете определенный тезис, и вся ваша лекция приобретает форму силлогизма - доказательства истинности выстроенного тезиса. То есть большая посылка - меньшая посылка - вывод.
(...)А теперь позвольте в заключение нашей встречи перейти к важному вопросу - психологическому воздействию речи. Я не буду теоретизировать. Я буду на основании своего большого опыта, отнюдь не бесспорного, давать некоторые практические советы - точнее, делиться своими наблюдениями. Вот специалисты по психологии любят выражать все дело графически. С мнимо значительным видом они обычно чертят три квадратика. Один квадратик - пишет "оратор"; второй квадратик - "речь"; ну, и дальше, казалось бы, - "слушатели", но это как-то буднично, неинтеллигентно, - "рецептор". Дальше с видом открытия Америки рассуждение идет так: как идет коммуникация? Через оратора, от оратора - через речь к рецептору. Обозначим стрелочкой. Обозначим. Дальше. Но рецептор - ну, "слушатель" по-нормальному - вот не остается безучастным. Вот. Ему нравится, ему не нравится - и идет обратная связь через звуковые и слуховые каналы. Обозначим. Мне неудобно делается за коллег, которые вот такое объясняют. Вот. Вместо того, чтобы просто сказать: следи за аудиторией вот, как они воспринимают, следи за выражением лица... Но это звучит "коммуникация с обратной связью через звуковые и слуховые каналы".
Должен вам сказать, уважаемые коллеги: ни разу в жизни меня никто не спросил: а ну-ка, разъясните ораторское искусство как коммуникацию и так далее, или какое значение ораторского искусства. Подходит коллега и спрашивает: вот разбушевалась у меня аудитория - как ее успокоить? Вот у меня першит в горле - что делать? А могу ли я, устав, сесть, например? А нужны ли записи вот, или говорить все наизусть? Вот о чем спрашивает меня всегда коллега, а не о каких коммуникациях с обратной связью. Я не против теоретического осмысления ораторского искусства, лекторского мастерства, но, как я уже говорил, против псевдозначительности. И доходит до того, что, например, пишут: "Путем многолетних исследований специалисты пришли к выводу, что обычная речь состоит из вступления, основной части и заключения". Неудобно такое читать. И с видом открытия это все делается. Повторяю: я против ползучего эмпиризма, против того, чтобы все сводить только к рецептам, и я, по существу, задачу имею обратить ваше внимание на то, на что в суете житейской, может быть, вы и не обращаете.
Ну, как я вам уже говорил, уважаемые слушатели, психологическое воздействие начинается не тогда, когда мы уже стоим на рабочем месте и начинаем что-то говорить, а с того момента, как мы открываем дверь и идем к своему рабочему месту. И, как я уже вам говорил, встречают нас по платью (в широком смысле слов) - дай бог, чтобы проводили по уму. Но первое впечатление по платью все-таки сохраняется. Какие проблемы психологического порядка встают не только перед начинающими преподавателями высшей школы, но и перед людьми, обладающими большим стажем? Борьба со страхом перед аудиторией. Именно со страхом. Вот. Потому что волнение перед выступлением должно всегда быть. Но опытный оратор претворяет волнение во вдохновение, а неопытный оратор гипнотизируется этим волнением, и оно превращается в страх. Но бывают такие томительные ситуации, когда и мы, опытные люди, испытываем страх перед аудиторией. Когда это бывает? Когда мы в первый и последний раз будем видеть аудиторию. Разношерстную, может быть, чем-то взбудораженную, очень большую, в чужом, непривычном для нас месте.
Как бороться с расслабляющим страхом? Ну, прежде всего, нужна чисто физическая регулировка организма. "Сытое брюхо к учению глухо" не нужно понимать слишком категорично вот. Ощущение такой легкой сытости все-таки должно быть у лектора. Наверное, неплохо будет пройти лишнюю остановку по воздуху, прийти заранее, не запыхавшись, регулярно дышать. Вот это иногда помогает. Дальше нужно быть уверенным, что нет беспричинного априорного отрицательного отношения к вам. Очень редко бывает, что перед лектором идет слава какого-то халтурщика и несостоятельного человека. Наша аудитория, в общем, очень благожелательна. Я бы сказал даже, слишком благожелательна вот. И слушатели будут искренно благодарны вам за толковое в толковой форме. Ну, когда вот вы в состоянии боязни идете к своему рабочему месту, старайтесь быть сдержанны в движении. Крепко держите свои записи, потому что от волнения, может быть, разожмется ваша рука, и веером рассыпятся ваши записи - и получается страшная картина: чуть ли не встав на четвереньки, наш брат начинает собирать вот эти листы *****. А ему мешают там волосы вот, он вспотевает, несчастный, и так далее. Так что крепко держите.
Бывает такая рекомендация: не начинай в волнении говорить, выдержи паузу. Это очень индивидуально. Я, наоборот, стремлюсь...
--------5 видеофрагмент
...сразу начать говорить. Я говорю - меня слушают. То есть и аудитория, и я вовлекаемся в естественный трудовой процесс, а долгая пауза перед выступлением может быть неправильно воспринята аудиторией. Сразу нужно говорить. Некоторые так думают, что, "если я боюсь чего-то, нужно начинать с чего-то смешного, завлекательного и так далее". Ничего подобного. Пусть сначала речь наша будет при волнении сухая, очень информативная. Даже полезно заучить одну-другую фразы для вступления, если уж очень растеряешься. Ну, а потом постепенно будешь повторять одну и ту же мысль под разным, так сказать, соусом, подавая ее аудитории, и, втянувшись в процесс в рабочий, ты постепенно успокаиваешься.
Вот далее - проблема мобилизации или поддержания внимания. Мобилизовать внимание нетрудно, особенно первый раз. Вот. Ну, послушаем. Если толковая, будем благодарны, а если что-то не нравится, постараемся уйти или, во всяком случае, в следующий раз не прийдем. Очень разумное голосование *****. Очень разумное. Но здесь, конечно же, нужно внести поправку. Одно дело - взрослый человек, другое дело - первокурсник, который, может быть, и не понимает, что ему нужно. Вот. Важность, так сказать, сюжета, на который идет речь, конечно, обязательно нужно донести. Не менторски, а, в общем, спокойно и логично донести до слушателей. Безусловно. Итак, мобилизовать внимание нетрудно, а поддержать - трудно.
Разное восприятие у детей и у взрослых. Вот возьмем ребенка. Он только что выучил в школе первое склонение. Играет он в мяч и попутно, так сказать, тренируется. Ударяет мячом: именительный - "книга", родительный - "книги", дательный - "книге" и так далее. И ему ровным счетом все безразлично. Все равно, что за первым склонением пойдет второе, а потом - третье. Ребенку объем предмета неважен. А взрослого человека раздражает бездонная бочка данаид, куда без ***** покрышки, так сказать, валится бесконечная информация. Поэтому очень важно в начале лекции сказать если не план вашего выступления, то основные вопросы, хотя бы назвать тему своей лекции. Как часто наш брат даже этого не делает вот. Взрослый человек должен иметь представление об объеме предмета.
Ну, казалось бы, не стоит долго говорить о внимании. Сам сюжет, так сказать, и талант за себя говорит у преподавателя. Но все же. Вот есть такое представление: плюс-минус 20 минут. Психологи нас убеждают, что приблизительно через 20 минут с фатальной неизбежностью наступает первый порог утомления. Не так, нет. Ну, вспомните талантливых лекторов вот. И 20 минут прошло там, и 40, а все, затаив дыхание, слушают. А потом удивляются: "Боже мой! Больше часа прошло!" А прошла только одна минута. Еще, еще раз: как важен природный дар. А ведь молодой специалист, прочтя об этом, он будет загипнотизирован этим. Вот он читает лекцию вот. 15 минут читает, 16, 17, 18, 19, 20. И тут он делает недопустимый шаг. Он спрашивает: возможно, вы утомились, товарищи. Никогда не нужно спрашивать, даже если он чувствует, что утомились вот. "Так я, знаете, немножко отвлекусь. Какой сегодня самый смешной случай? Шел, торопился к вам, зацепился за камень - и носом в лужу. Ха-ха-ха." И как будто бы разрядка. Ну, во-первых, это очень недопустимо и глупо - обыгрывать свою персону. Каждое отвлечение должно хоть в ассоциативной связи, но быть основным, с основной вашей темой. И потом, никакой фатальности здесь нет. Никакой вот. А нормальный лектор очень улавливает, когда утомилась аудитория.
Вопрос о регламенте. Я не скажу ничего нового. Регламент нужно соблюдать. Почему? Есть пределы человеческому восприятию, во-первых. Нужно отдохнуть и аудитории, и вам. И, если после вас выступает коллега, вы наступаете ему на пятки, если нарушаете регламент. Я возмущаюсь, когда коллега хвастается тем, что он так любит предмет, так увлечен лекторской работой, что не замечает времени. Вот. Этим не хвастаются. Это беда. Значит, не отдохнут студенты вот и не так будут воспринимать лекцию вашего коллеги. Это негуманно. Это эгоистично. Время нужно чувствовать, и регламент нужно соблюдать. И как вот мы говорим: бойся гостя стоящего, потому что, пока он сидел, значит, молчун на него напал. Вот. Двенадцать часов ночи; устали хозяева; гость уже оделся, и вдруг на него говорун напал, и никак это не выжить. Так вот, бойся гостя стоящего и бойся оратора, который говорит: "Вот-вот кончу." Вот еще пару слов - кошмарное выражение южное. Пару слов. Эта пара слов в миллионы разрастается. Вот. Опытный оратор ведет все к логическому концу, а если уж, действительно, не хватает времени, как мне сейчас, то просто попросишь о любезности аудитории, о согласии еще сколько-то минут. Вот я, например, прошу я минут 6-7, которые не должны разрастись в 15. Я думаю, что милостиво вы мне это дадите. Это - о регламенте.
Теперь - о борьбе с нарушением дисциплины. Должен сказать, что, в общем, мы, преподаватели университетов, в частности я, избалованы хорошей дисциплиной. Я не помню случая, чтобы я выгонял из аудитории. Иногда приходится повышать голос, но пытаемся посмотреть на себя со стороны. Когда человек - в состоянии гневного аффекта, то не в лучшую сторону изменяется его лицо. Мне даже кажется, что оно как будто бы темнеет. Ну, вы сами знаете: когда коллега сердится, делает замечания, как на него тяжело смотреть вот. Но, конечно, какого-то наглеца нужно оборвать, казалось бы, да? Но повторяю, что в столичном университете дисциплина, в общем говоря, нормальная, трудовая вот, понимание большое со стороны студентов. Иногда вот утром, когда я в силах, я делаю такой опыт. Ну, окопался на галёрке какой-то студент, раскрыл газету, читает. Конечно, можно было бы сказать: "Последние известия дочитаете там. Вот вы в аудитории. Но, смотрите, в следующий раз конспект моей лекции предоставьте мне. Вы смотрите, бойтесь у меня экзамена: рассчитаюсь я с вами." Вот так неумные преподаватели в вузе вот так рассуждают часто. Но, повторяю, когда я в силе, я делаю такой психологический опыт. С высоты своего опыта я приблизительно представляю, чем я могу заинтересовать этого человека. Я начинаю глядеть на него и как бы для него читать. Вот. Повернув немножечко угол зрения в своем изложении. Вот я вижу: он с досадой откладывает газету: "Вот ведь какой: он не дает мне читать, заставляет себя слушать". Потом, пригорюнившись, значит, сидит, слушает меня. А когда он выхватывает блокнот и делает за мной какие-то заметки, я ликую: гидра побеждена. Но должен вам сказать, что это не моя находка в выражении "гидра многоголовая". Не хочу быть плагиатором. Вспоминаем "Скучную историю" у Чехова. Там талантливый профессор рассуждает следующим образом: "Предо мною - полтораста лиц, не похожих одно на другое, и триста глаз, глядящих мне прямо в лицо. Цель моя - победить эту многоголовую гидру. Если я каждую минуту, пока читаю, имею ясное представление о степени ее внимания и о силе разумения, то она в моей власти." Сказано сильно, но, в общем говоря, очень правильно.
Теперь. Очень опасно нарушать чуть-чуть: и нам, и артистам. При нарушении вот этого знаменитого "чуть-чуть" хорошее превращается в свою противоположность. Ну, например, естественность. Нарушь чуть-чуть - получится развязность. Уверенность. Нам импонируют уверенные в себе люди. Но нарушь чуть-чуть - и уверенность превращается в самоуверенность, которую аудитория не прощает. Вот. Воодушевление. Мы не любим лекторов, которые безучастно что-то такое бормочут себе под нос. Но нарушь чуть-чуть - и воодушевление перейдет в кокетство. Задушевный тон уместен в лекции, но нарушь чуть-чуть - и задушевность перейдет в заискивание перед аудиторией.
Ну, а теперь - немного о том, как мы выглядим. Поза какая должна быть - это не поддается никаким догматическим ограничениям. Я уже сказал в свое время, что очень удобная поза - знаменитый шаг на месте. Мы стоим, слегка расставив ноги вот, и одна, преимущественно правая, выставлена вперед. Вот. Корпус откинут назад. И для придания выразительности какому-нибудь пассажу нашей речи мы можем подать корпус вперед, в сторону выставленной ноги, и округлый жест руки будет дополнять нашу мысль. Это не актерничанье. Совершенно нам не должно быть безразлично, как мы выглядим, когда выступаем перед людьми. Сидеть или стоять - не такая уж проблема, лишь бы всем было видно и слышно. А если лектор сидит, то это не является выражением неуважения к аудитории. Я имею в виду студенческую аудиторию. Бывают ситуации, когда нужно стоять. Когда я был агитатором по десятидворкам в колхозе, выступая перед пожилыми колхозниками, конечно, я стоял. Конечно, стоял.
Теперь - о жестикуляции. Хорошо сказал Михаил Михайлович Сперанский в своих "Правилах высшего красноречия", что рука движется тогда, когда ударит в нее сердце. Вот. И жестикуляция - это, в общем, не проблема. Хотя вы увидите в пособиях по ораторскому искусству классификацию жестов: там указующие, определяющие, отрицающие и так далее. Ну, вряд ли нужно как-то над этим задумываться. Ну, вот некоторые, например, Сергей Сергеевич Аверинцев, когда говорят, то их жестикуляция сводится вот к таким ритмическим жестам, которые как-то соответствуют ритмике их высказываний. Ну, это, в конце концов, очень индивидуально. Не нужно чрезмерно жестикулировать: воздевать руки к небу там; хвататься за голову; если говорить, что где-то далеко, обязательно показывать перстом, что это далеко. Не надо актерничать.
Теперь - о взгляде на аудиторию. Да, нужно смотреть на аудиторию и улавливать ее настроение, степень понимания вот. И некоторые как будто бы смотрят на аудиторию; время от времени они взмахивают своими веками; но ничего они не видят в аудитории; это оскорбительный невидящий взгляд как будто бы сквозь стеклянную бутылку. А замечать настроение нужно вот. Мне говорил человек, который заменил мне отца, мой воспитатель, что однажды он слышал выступление Иоанна Кронштадтского. Так много собралось народу, что знаменитый Андреевский собор в Кронштадте не мог вместить всех. И вышел отец Иоанн на паперть, и стал - без всякой, конечно, усилительной установки - говорить народу, тысячам собравшихся. Вот. И говорит сосед моему воспитателю: как странно; отец Иоанн смотрит прямо мне в глаза. А мой воспитатель говорит: а мне кажется, он прямо на меня смотрит. Так по цепи все это пошло, ну, вот это впечатление, и у всех было такое мнение, что каждому он смотрит в глаза. Вот такая феноменальная способность охватывать взором толпу. Такая...
Что касается сегодняшней нашей встречи, то я искренне вам благодарен за очень хорошую рабочую обстановку, за понимание вот. Многое вы, конечно, знаете, но если я заставил вас над чем-то задуматься, над чем вы в суете житейской не задумываетесь, вот, собственно, моя задача выполнена. Ну, мир наш узкий. Вот не исключены и дальнейшие наши деловые встречи. А вам я пожелаю тоже, пожалуй, чтобы так к вам относились ваши слушатели, как вы - ко мне. Всех вам благ, друзья мои. Вот.
Я Тара Омар, сейчас живу в Беларуси. В данный момент я вдова с четырьмя детьми, и я застряла в финансовом положении из-за мировой пандемии, и мне нужно было рефинансировать и оплачивать свои счета. Я пытался получить ссуды в различных кредитных компаниях, как частных, так и корпоративных, но безуспешно, и большинство банков отказали мне в кредите. Но, как угодно Богу, меня представили человеку Божьему, кредитному специалисту, работающему с группой инвесторов, которые готовы профинансировать любой проект по ставке 2% взамен. Мистер Бенджамин Ли дал мне ссуду в размере 150 000,00 долларов США и сегодня я владелец бизнеса, и мои дети в данный момент преуспевают, если вам необходимо связаться с какой-либо фирмой по поводу обеспечения кредита без стресса, без проверки кредитоспособности, без совместной подписи с процентной ставкой всего 2% и лучшими планами и графиком погашения пожалуйста, свяжитесь с г-жой Бенджамин Ли (247officedept@gmail.com). Он не знает, что я делаю это, но теперь так счастлив, что я решил рассказать людям больше о нем, а также я хочу, чтобы Бог благословил его больше. Вы можете связаться с ним через его приложение Whats-App: + 1-989-394-3740. .
ОтветитьУдалить