Здравствуйте! Предлагаю расшифровку лекции, которая была прочитана Светланой Григорьевной Тер-Минасовой 7 сентября 2011 года на телеканале "Культура" в рамках проекта "Academia". Лекция посвящена конфликтам, которые могут возникать при неправильном переводе и неправильном употреблении слов при общении с иностранцами. Эта тема важна для тех, кто нечасто бывает за границей или собирается выезжать туда, а также для переводчиков. Лектор приводит примеры собственно языковых и социокультурных сложностей, которые возникают вследствие разного созначения, разного подсмысла, который люди разных национальностей вкладывают в одни и те же понятия, обозначая их словами и фразами на своем языке. Светлана Григорьевна объясняет, что это можно рассматривать с двух позиций: с одной стороны, это недопонимание создает преграду для международного общения, служит причиной конфликтов, а, с другой стороны, это защищает язык и культуру от ассимиляции. И также делается вывод, что переводчики, культурологи и другие специалисты могут помочь обществам разных языков и культур понять друг друга, сблизиться. В этом и заключается гражданская роль этих специалистов. Также приводятся конкретные примеры выражений, которые имеют грубые коннотации (подсмыслы), которые не следует употреблять, и нюансы смысла, вкладываемые в широко распространенные простые понятия (цифры, даты и т. д.) при их обозначении словами.
Первую лекцию смотрите здесь: "Язык - творец человека" (1-я лекция). Также можете посмотреть лекцию А. Н. Барулина о том, что такое смысл, знак, значение: "Основные проблемы теоретической семиотики", лекцию И. Н. Данилевского о смыслах некоторых привычных нам слов в Древней Руси: "Историческая реконструкция - между текстом и реальностью". О прошлом и будущем: "Русский язык в поликультурном пространстве (1-я лекция)" и 2-я лекция, "Очевидное-невероятное. Смешение языков", "Очевидное-невероятное. Язык и цивилизация".
Источник видеолекции: http://www.tvkultura.ru/issue.html?id=112603
Светлана Григорьевна Тер-Минасова - заслуженный профессор Московского государственного университета имени Ломоносова, председатель научно-методического совета по иностранным языкам при Министерстве образования и науки Российской Федерации, президент национального общества прикладной лингвистики, почетный доктор филологии Бирмингемского университета Великобритании, почетный доктор университета Нью-Йорк, почетный профессор Российско-армянского университета.
Спасибо. Садитесь. Сегодняшняя наша лекция имеет дерзкое название: "Война и мир языков и культур". Я пыталась избежать сейчас ставших довольно избитыми выражений "конфликты и диалоги культур" и решила сначала как рабочее название: "Война и мир", - а потом оказалось, что вокруг метафоры "война" и выросло все содержание, поэтому пришлось ее и оставить. Итак, речь пойдет о войне и мире языков и культур. Со времен Вавилонской башни, когда Господь наказал людей, смешав языки и, таким образом, остановив строительство башни, возникла проблема общения или, вернее, разобщения людей, потому что именно с тех пор выяснилось, что без общения ничего сделать нельзя: нельзя ни построить, ни выучить, ни научить, ни купить, ни продать, и так далее. В наши дни эта легенда неожиданно получила особо востребованное звучание в связи с особенно острым стремлением строить вместе, глобально. И строительство это уже идет. Глобализация, между прочим, каждый день, можно сказать, набирает силу, и во всем мире люди теперь носят одну и ту же одежду, дети играют в одни и те же игрушки, и все едят примерно одну и ту же пищу, с некоторыми вариациями национальными. Но наказание продолжается. Народы разобщены разницей языков и культур. И каждый язык и культура зорко стерегут своих подданных, пользователей данного языка, и воюют с другими языками и культурами.
В этой войне языков и культур носителями мира оказываются преподаватели иностранных языков, переводчики, культурологи,***** мы с вами. Языковой барьер труден, но очевиден. Культурный барьер "хуже" (в кавычках), потому что нельзя оценивать ни культуру, ни язык в терминах "хуже-лучше"; но он опаснее и труднее - ну, хотя бы, потому, что, в отличие от языкового, он невидим, а все невидимое, скрытое, - оно, конечно, опаснее. И второе, почему он опаснее и, как бы, неприятнее языкового, - то, что культурные ошибки (нарушения культурных норм) воспринимаются гораздо более остро, чем ошибки языковые. Значит, два параметра: первое - что он невидим, культурный барьер, в отличие от языкового, очевидного, и второе - это что культурные ошибки, нарушения культурных норм, воспринимаются гораздо более болезненно и агрессивно. И даже, как правило, самое худшее, к чему могут привести ваши ошибки в речи, хотя тут надо различать: родную и иностранную, кто говорит, когда говорит, и так далее, - но это насмешка, может быть, ну, снижение репутации; в то время как ошибки культурного поведения вызывают этнические конфликты, насилие и кровопролитие.
Но дело в том, что на эту войну языков и культур можно посмотреть и по-другому, и на наказание тоже можно посмотреть по-другому. То есть, по-видимому, и особенно сейчас, в условиях глобализации, и стирания культурных различий, и, конечно, триумфального шествия английского языка как языка международного общения, выяснилось, что народы озаботились сохранением национального языка и национальной культуры, потому что это, эти все процессы глобализации, они угрожают стереть все различия и лишить нации самого главного национального отличия - языка и культуры. И поэтому сейчас можно посмотреть на языки и культуры национальные не просто как на препятствие на заборе, как на наказание божье, разделяющее людей, но и как на щиты, которые охраняют своих подданных, спасают народы от утраты национальной самобытности, национальной идентичности, и патриотизма, жизненной энергии и так далее. И это уже совершенно другой взгляд на разницу языков и культур. Это тот утес, который стоит на пути глобализации, мешает ей, с одной стороны; с другой стороны, он сохраняет национальную самобытность, он сохраняет народ, спасает народы. И тогда, может быть, это было не наказание. В конце концов, человек предполагает, а Господь Бог располагает. Может быть, это был дар божий? То есть, что люди получили возможность воспринимать мир по-разному, через призму разных языков, видеть, иметь разные картины мира, языковые и культурные. И, может быть, буйное, яркое разноцветие, оно интереснее аккуратной подстриженной зеленой лужайки?
Не могу удержаться - и маленькое лирическое отступление. Совсем недавно по каналу "Культура" видела фильм о Тадж-Махале и была поражена, что, оказывается, вот, такие зеленые лужайки, аккуратно подстриженные, которые ведут к Тадж-Махалу от входа, от ворот, что они появились только в 19 веке по приказу британского губернатора, который... А перед этим там росли, в соответствии с восточной культурой, и очень яркие, красивые, разнообразные цветы. Но для менталитета британца, вот, это разноцветие было как-то, видимо, недостаточно красиво, и он убрал - по его приказу цветы убрали, подстригли лужайки, и так до сих пор ровные, зеленые лужайки ведут к Тадж-Махалу. Меня эта история поразила. Она, в каком-то смысле, иллюстрирует то, о чем мы говорили: насколько сильно у человека живет традиция видения прекрасного, так сказать, порядка, и беспорядка, и тому подобное.
Языки и культуры охраняют своих подданных и берегут их национальное сознание, национальную самобытность, и так далее, национальную идентичность (сейчас очень модный термин), используют самые разные средства борьбы, при этом абсолютно не разбирая, кто друг, и кто враг, кто вторгается в их владения, владения их народа, которому они служат, который они обслуживают, и который они формируют, как мы знаем, независимо от того, с какими они намерениями: хорошими или плохими, - кто это: шпионы, или друзья, или враги, или... неважно. Соответственно, и роль людей, которые помогают преодолеть барьер (языковой, культурный), она тоже становится двойственной и воспринимается по-разному. И, соответственно, преподаватели, скажем, иностранных языков, переводчики, культурологи и так далее - они выполняют уже..., могут... Их роль оказывается двойственной: они, с одной стороны, борцы за мир, помогающие.., способствующие единству людей, о котором люди мечтают всегда, во все эпохи, начиная от, там, не знаю, от земли обетованной, и через американскую мечту, и светлое будущее коммунизма, и так далее.., к... ну, что там еще есть, глобализации, глобальной деревне. С другой стороны, они могут восприниматься как пятая колонна, как предатели, которые проводят чужие идеи, культуры, идеологии; и, время от времени, и общество, и государство смотрят на них как на подозрительные элементы, и они подвергаются осуждению, а иногда - преследованию. Это было в эпоху советской власти, когда изучать иностранные языки - особенно, языки так называемых капстран - было, как бы, предосудительно, это не поощрялось, это я могла бы из личного опыта много, что рассказать.
Но сегодня одним из главных вопросов человечества оказывается вопрос о том, как достичь роскоши и радости международного общения, а через него - единства, сохранив при этом в целости и свою родную культуру, и свой родной язык. Вот, как примирить эти два взаимоисключающие фактора? Но ответ на этот вопрос, по-видимому, тоже должен быть двуедин, потому что, чтобы преодолеть культурный, языковой барьер, необходима помощь экспертов по иностранным языкам и культурам, для того, чтобы сохранить свой родной язык и культуру, беречь его, сохранять, укреплять, развивать, - очень важный вопрос. Это миссия как знатоков родного языка и родной культуры, так и всего народа. Если весь народ не подключится к спасению своего языка, то, боюсь, что ничего не получится. Вопросы эти, их решение взаимосвязаны. Для того, чтобы решить первый из них, а именно - изучение и использование иностранных языков, преодоление языкового барьера с помощью преподавания, преподавателей, переводчиков и так далее, нужно, прежде всего, четко выяснить те способы борьбы, те военные приемы, которые имеет на вооружении язык для того, чтобы не пропустить врага. Он, как Аргус, как Цербер, бережет своих подданных и не пускает врагов, а враги - это все, кто хочет вторгнуться в его владения. И даже не врагов, а просто посторонних - чужаков, чужих, вот, тех, кто не владеет языком и, значит, чужой. Но в волевой борьбе, как известно, лучший способ овладеть врага - это превратить его в друга. В процессе овладения языком... Обратите внимание на терминологию - она тоже военная: "овладеть языком". Очень распространено именно "овладеть языком", а это значит: захватить язык, владеть им, получить в собственность и так далее. Так вот, овладев иностранным языком, человек начинает любить язык, а через него - любить и интересоваться.., любить тот народ и интересоваться тем народом, язык которого он знает. Он перестает быть чужим, он интересует, поэтому я уверена, что изучение иностранных языков ведет к миру. Вы не можете быть равнодушным к тому народу, язык которого вы изучали, потратили время, силы, и так далее, способности.
И сегодня я хотела бы с вами рассмотреть виды и способы борьбы языков и культур с, вот, тем, что называется по-английски intruders - с теми, кто хочет вторгнуться в их владения. И все эти ловушки, засады, минные поля, Иванов Сусаниных, ***** врагов, ловких шпионов и так далее. А, выражаясь метафорическим языком, я хотела бы с вами обсудить те языковые и социокультурные трудности, с которыми встречается каждый человек, который хочет овладеть, завладеть чужим языком и чужой - с ним вместе - и чужой культурой. Выражаясь, вот, языком неметафорическим, я еще раз повторюсь, мы просто определим те языковые и социокультурные сложности, с которыми сталкиваются при общении на иностранных языках. Их можно условно разделить на собственно языковые и социокультурные языковые, когда язык и культура объединяются вместе и получается двойной забор, так сказать, двойное препятствие. И внутри каждой из этих больших категорий они делятся на открытые (очевидные) и скрытые (невидимые). Значит, понятно, да? Собственно языковые и социокультурные языковые, и внутри каждой из этих больших категорий - открытые очевидные и скрытые невидимые. Большинство классификаций условны, но они полезны для презентации материала и презентации проблемы.
Я, поскольку временем мы ограничены сегодняшней лекцией, я пропущу, скорбя, и собственно языковые, как более очевидные, собственно языковые трудности, из которых, вот, я упоминала на прошлой лекции, что категория рода, например, - чрезвычайно сложный такой забор, утес, который очень трудно обойти, который составляет огромные, часто совершенно непреодолимые, трудности при переводе. Но это собственно, как бы, языковая трудность; я сегодня сосредоточусь на культурно-языковых. Ну, может быть, приведу какой-нибудь один примерчик из собственно языковых. Всего один - из фонетики. Ясно, что, очевидно, что, если вы начинаете изучать другой язык, то там и фонетика, и грамматика будут отличаться от фонетики и грамматики вашего родного языка.
Вот, один маленький пример. Замечательная женщина (к сожалению, недавно умершая) - она преподаватель в Metropolitan University в Лондоне, переводчик блестящий, преподавала перевод, и Pieta Monks ее звали. Она была в России, она переводила прекрасно русскую литературу, и пришла к нам на занятие расстроенная, потому что ехала в троллейбусе от метро "Университет" до нашего здания и попала в скандал, который сама вызвала, блестяще зная русский язык. Только потому, что она поставила не там ударение, и человеку, который стоял перед ней, она вместо: "Вы выхОдите?" сказала: "Вы выходИте". И он возмутился: что это ему приказывают? Почему в повелительном наклонении вместо "вопросительного"? Маленький примерчик. И разгорелся скандал: что это такое? Она ему говорит: "Вы выходИте". А он не хотел выходить. А всего лишь ударение не так, понимаете? Ну, уж ладно, пропущу категорию рода, хотя там такие замечательные примерчики... Ну, ладно.
Культурно-языковые трудности, социокультурные языковые трудности. Очевидных я, вот, нашла только один вариант, и один пример - это безэквивалентная лексика так называемая. Это слова типа, там, не знаю: "водка", "виски", "шнапс", и так далее, "спутник" - это слова, которые обычно заимствуются другим языком, потому что та реалия, значение которых отражено в этом слове, она не существует в другом мире, в другой культуре. И поэтому вместе со словом заимствуется реалия. Вот, так было со "спутником". Когда в 1957 году был запущен первый спутник, посмотрите в словарях европейских: слово "спутник" вошло во все языки. Ну, вот, эта так называемая безэквивалентная лексика - она самая очевидная. Она создает проблемы тоже при переводе, но она какая-то такая конкретная: обычно просто поясняется, что имеется в виду.
Скрытые трудности гораздо сложнее, гораздо опаснее, гораздо неприятнее. Одно из первых и главных - это эквивалентность. Все общение зиждется на эквивалентности, на понятии эквивалентности, на понятии обоюдного кода. Если вы говорите с человеком - носителем языка, который вы изучаете, вы должны использовать те слова и те синтаксические, грамматические структуры, которые имеют.., которые он понимает и вы понимаете, - то есть должны быть эквивалентны. И тут самый коварный момент, самый коварный фактор - это так называемое значение слов. Изучение любого языка начинается с того, что вы изучаете значение слов. И, например, вы знаете, что "дом" - это "house", что "стол" - это "table", и так далее. Что такое значение слова? Значение слова - это соотнесение некоего звукового, если это устная речь, или графического, если это письменная речь, комплекса с предметом или явлением реального мира. Значит, если я говорю слово "стол", а вы знаете русский язык, то вы знаете, что этот звуковой комплекс - "стол" - соотносится, вот, с таким предметом реального мира. И это значение.
Значит, значение - это такая ниточка, которая связывает реальный мир, окружающий человека, и внутренний мир человека - понятия: и предметы, и понятия - со словом, с миром языка и речи. Значит, в реальном мире живут предметы и понятия, а в мире языка и речи живут слова и их эквиваленты: словосочетания, там, идиомы и так далее. И, можно сказать, сравнить это значение с ниточкой, а можно - с тропинкой, которая ведет из одного мира в другой или соединяет оба мира: реальный мир и мир языка. И слова, таким образом, получаются как некая вуаль, которая висит над миром. Но задача изучающего язык и учителя - это помочь заглянуть за вуаль слов, в реальный мир, потому что от, скажем, слова "house" тропинка ведет не в русский мир, где живет слово "дом", живет и функционирует, а в англоязычный мир, а слово "дом" - это, вот, значение этого слова - оно соотносится с русским миром, оно живет и функционирует в русской реальности; и представление об этих предметах может быть совершенно разным, потому что между реальным миром и языком, миром языка, стоит еще мир мышления и сознания, обусловленный культурой, и, вот, эта культурная составляющая делает поправку - это уже не прямая дорога (вот реальный мир, вот мир языка, и они, вот, так вот соединяются - тропинками, ниточками и так далее), ничего подобного: тропинка делает большой зигзаг, с поправкой на национальное мышление, на национальную культуру и так далее.
Самый простой пример - например, со словом "стол". Например, представление о столе. Да, и, вот, на уровне этого мышления и сознания - там живут представления наши о предметах и явлениях и понятия о них. Понятно, да? И, соответственно, скажем, в нашем представлении, стол - это, вот, такой вот предмет, вот, как я сейчас его трогаю, но он может иметь разные формы, разные количества ножек и так далее. Но, например, во многих восточных культурах (например, в Туркмении) стол - это просто кусок клеенки, там, или скатерти на полу, и все сидят на полу, и только, когда приезжает гость из другой культуры, спрашивают: вам как - вынести стол? Некоторые говорят: да, пожалуйста, внесите стол и стул, потому что это привычно. Некоторые, наоборот, хотят посмотреть, как люди живут в другом мире и говорят: нет, нет, не надо - и садятся на пол. Понятно, да? То есть представление совершенно разное.
Ну, если взять даже самое простое, еще такое самое хрестоматийное слово "house" ("дом"), то тоже понятно. Этот пример я особенно люблю, потому что, для того, чтобы понять английское предложение: "That morning she had a headache and staid upstairs"... И, буквально его если переводить, то: "В то утро у нее болела голова, и она осталась наверху", - его нельзя понять, нельзя воспринять и нельзя перевести на русский язык, потому что, вот, это "осталась наверху" звучит совершенно абсурдно: на каком верху она осталась из-за того, что у нее болела голова? И, по-хорошему, если знать культурное, архитектурное, социальное устройство того, что стоит за словом "house" в том мире, куда ведет тропинка значения слова "house", то тогда надо будет перевести это предложение: "В то утро у нее болела голова, и она не вышла к завтраку", - потому что "остаться наверху" - это, значит, "остаться в постели". Вся жизнь - "downstairs", и понятия "upstairs" и "downstairs" - в разных значения, кстати, и в разных смыслах - имеют очень важное значение, но не имеют никакого отношения к русскому слову "дом".
Ну, еще таких примеров очень много. Особенно ярко это видно с самыми простыми, общечеловеческими словами, потому что у всех есть какое-то жилище, дом. Вот, слово "утро", например. Слово "утро". Ну, у всех народов бывает "утро" и "ночь". Скажем, "утро", "день", "вечер" и "ночь" у разных народов, в развитых языках. Ну, скажем, "утро". Возьмем только "утро". Вот, меня, например, поразило, когда я узнала, что в английсктм языке... У нас утро, по определению в словаре Ожегова и Шведовой: "Утро - часть суток, сменяющая ночь и переходящая в день, начало дня". Ну, утро - начало дня. Хорошее определение, простое и короткое. А по-английски "morning" определяется как "часть дня от полуночи до полудня". 12 часов из 24 в английском мире - утро. И поэтому уже, там, загулявший сын приходит домой в час утра, и в два часа утра, и в три часа утра, а у нас это все - два часа ночи, и в час ночи, и так далее. Соответственно, ночь - это уже с 12 часов, после полуночи, а, хотя, это полночь. "Midnight", между прочим, по-английски, должна быть посреди ночи - ничего подобного: ночь в 12 как раз кончается, в полночь кончается ночь и начинается утро. И поэтому "last night" - это не прошлой ночью, а вчера вечером, в русском сознании. Понимаете? Поэтому не надо говорить: "Он меня навестил прошлой ночью", - если в предложении сказано: "He came to see me last night". Все культурно: он навестил вас вчера вечером, а прошлой ночью он вас не навещал. И так далее. То есть это, вот, очень важные моменты, и нужно иметь их в виду, когда изучаешь язык, особенно, когда пользуешься языком активно, когда порождаешь речь: то есть, не читаешь то, что кто-то написал, кто знал, как это делать, или слушаешь, как говорит тот, кто владеет языком и может порождать речь, занимается речепроизводством, а когда ты сам должен говорить или писать и сам должен порождать речь. Вот, тут очень много коварных зигзагов, тропинок, соединяющих мир языка и мир реальный.
Ну, второе, что я хотела бы упомянуть, - тоже очень известное, но, все-таки... Знаете, вот, известное, но не осознаваемое. Вот, про эквивалентность, например. Это все ведь - на поверхности. Замечательное название передачи телевизионной "Очевидное - невероятное" я всегда вспоминаю, когда думаю о языке и, вообще, о жизни, потому что все очевидное настолько привычно, что мы его не воспринимаем как невероятное: наоборот, это - вот оно, под ногами, каждый день. Понимаете? А, на самом деле, это все невероятно. И язык - он очевиден и абсолютно невероятен. Так вот, второе орудие обороны, как очередная граната, - это социокультурные коннотации, то есть те дополнительные значения слов, которые обусловлены особенностями культуры (культурные коннотации) или общественной жизни (идеологические, политические, и так далее, коннотации). То есть это такие созначения - дополнительные оттенки значения, обусловленные особенностями культуры, общественной жизни. Ну, очень ярко они видны в зоонимах.
Всего один пример, потому что боюсь не успеть сказать остальное. Вот, меня поразило на конференции по межкультурной коммуникации в Китае, меня поразило, когда оказалось, что "овца" в русском и китайском языках - зооним, название животного - они совершенно имеют разные социокультурные коннотации. То есть если вас по-китайски назовут овцой, то это огромный комплимент, это символ красоты, потому что овца прекрасна. Когда я спросила автора: "А почему она такая прекрасная?", - потому что у нас-то, как известно, если вас назовут овцой, то это значит: глупая, стадное чувство, тупая, сама ничего не соображает и, вообще, совершенно не комплимент - так это мне сказали, что в китайском языке это символ совершенства и красоты, особенно если она большая и жирная, потому что она полезная, у нее вкусное мясо, она послушная и она воплощает добродетели: коллективизм (у нас - стадное чувство, а у них - коллективизм; у нас - плохо, а у них - очень хорошо), скромность и так далее. Вот вам пример социокультурных коннотаций. Поэтому поосторожнее с комплиментами, когда вы говорите на иностранном языке: может оказаться оскорблением.
Язык постоянно используется в политических и пропагандистских целях. Если вы будете смотреть за языком СМИ, например, передач новостных и так далее, одновременно язык, конечно, - и прекрасный индикатор политических, идейных перемен. Иногда события такие, серьезные, неприятные: войны, конфликты и так далее - вот, освещаются в наших СМИ. И сначала мы слышим: "Оккупационные войска...", - и так далее - а потом, вдруг, эти же самые войска называются не оккупационными, а союзными - буквально через четыре дня. И это уже знак: отношение к конфликту переменилось, и то, что было оккупационными войсками, стало союзными. Одно слово, одна перемена - и таких примеров, как вы понимаете, очень много.
Даже имена собственные, как известно, имеют социокультурные коннотации. То же самое - с топонимами. Топонимы - это, как известно, географические названия. За каждым названием стоит целый комплекс социокультурных ассоциаций, которые надо знать и которые часто, когда мы удалены во времени, то это понять трудно. Ну, когда вы слышите, что Санкт-Петербург называют северной Венецией, Москву 90-х - Чикаго 20-х годов, Мещеру - Паустовский назвал Мещерский край "рыбным и ягодным Клондайком"; но при этом надо знать, что такое Клондайк, с чем ассоциируется Чикаго 20-х годов, почему это Венеция (Петербург стал Венецией) и так далее. То есть надо иметь реальное представление не просто о географическом положении того места, с которым сопоставляется, но и о культурных ассоциациях этого места. Если вы скажете: "он из Одессы" или "она одесситка", - это уже целая характеристика, целый комплекс черт, которые известны нам с вами, как носителям русского языка и культуры, но неизвестны тем, кто пытается вторгнуться в царство нашего языка и нашей культуры.
Ну, наконец, такое обстоятельство, как эффективность реального речевого общения, определяется также еще и знанием особенностей узуса. Узус - это реальное употребление языковой единицы в речи. Вот, язык, как известно, - это абстрактная такая система, а речь - это реализация языка, и это такое безбрежное море, в котором плавают единицы языка, меняя при этом свою окраску, приобретая дополнительные созначения, меняя коннотации и так далее. То есть реальное употребление в речи очень много изменений может внести, и, вот, этот вот узус, то есть реальное употребление языковой единицы в речи, социокультурная обусловленность речевого общения - она тоже очередной подводный утес, об который разбиваются многие усилия изучающих язык.
Ну, приведу примеры. Сначала простые - ну, вот, даты и цифры. Ну, что такое даты, цифры? Ну, дата - она и есть дата, но мы с вами знаем, что американцы, например - нам всегда кажется очень странным, когда это чужая культура, - почему-то название месяца ставят перед названием дня, и поэтому, соответственно, "9-11" - это не девятое ноября, как было бы у нас, а одиннадцатое сентября. Если этого не знать, то это тоже вызовет некий сбой коммуникации. Ну, если русскому ребеночку, русскоязычному ребеночку исполняется полтора года, то, как известно, англоязычный ребенок в это время имеет 18 месяцев, eighteen months. У них "полтора года" не употребляется - крайне редко. Все цифры имеют культурные коннотации: и счастливые, и несчастливые, и все, ну, многие, цифры имеют тоже культурные коннотации, и так далее.
Но еще более сложная ситуация - с такими словосочетаниями или выражениями, которые, казалось бы, эквивалентны нашим. Ну, например, когда вы встречаетесь с, скажем, англоязычным человеком, или он вам, или вы ему говорите сначала "здравствуйте", там, good day (good day не говорим), good morning, там, good evening и так далее, а потом говорим: "How are you?" - "Как поживаете? Как дела?" Ну, вот, понимаете, в русском языке, когда вам говорят: "Ой, привет, давно не виделись! Как ты поживаешь?" - и в ответ, как правило, хорошая русская традиция - это такая небольшая миниповесть. Сейчас, правда, очень принято ругать жизнь, говорить: "Да, разве это жизнь? Вот, не знаю, вообще, там, работаю с утра до ночи, Колька в школу не ходит, мама болеет", - и так далее. И, вот, вы слышите такую миниповесть. В английском языке есть только один вариант ответа. Если вы на смертном одре, если у вас... вы стоите посреди пожара (я немножко утрирую, но очень немножко), то есть только один ответ: "Fine, thank you" ("Спасибо, очень хорошо"), "Very well, thank you" (как вариация). Понимаете, никаких там этих, вот, личных моментов нету, потому что у них есть understatement, у нас - overstatement: у них - недоговоренность, недооценка, у нас - наоборот, прямо противоположное явление.
Вот, очень коварное слово, словосочетание "of course", которое просто одним из первых, очень на раннем этапе изучения английского языка, выучивается. Так вот, "of course" - это значит: "конечно". Ради бога, будьте осторожны, красный свет! "Of course", - это очень грубо, потому что "of course" - это "конечно" в значении: "Ты что, такой дурак, сам этого не понимаешь?" То есть, это просто оскорбительно. Я это узнала давно, когда работала переводчицей, еще студенткой, и со мной в паре работал молодой человек из другого вуза, который знал английский язык лучше меня, мне все время казалось, - я думаю, что так оно и было. И у меня началось... некоторый комплекс неполноценности от него: он очень бойко болтал, а я там что-то лепетала, когда набиралась храбрости. Но это было давно, и студенткой - после второго, по-моему, курса. Но потом они вдруг перестали с ним общаться, а стали общаться со мной, и когда я спросила, в чем дело, почему он вас так.., у вас так изменилось отношение, оказалось, что он все время им говорил "of course". Они приезжают, там, памятник Пушкину.., и говорят: "Это Пушкин?" - он говорит: "Of course". Ну, конечно, Пушкин, а кто еще? Но дело в том, что Пушкина там не знают, и особенно в лицо, и поэтому человек, который опознал Пушкина, он гордится тем, что он такой образованный и знает, как выглядит Пушкин, не только даже имя слышал. Вот. И когда ему говорят: "Of course", - то это обижает.
И я была недавно свидетельницей поразившего меня инцидента на паспортном контроле в Англии с одной женщиной, которая... Сначала ее человек, который сидит в паспортном контроле immigration office-а, сначала подверг ее длительному допросу, спрашивая, зачем она приехала, на сколько она приехала, откуда она приехала, и так далее, и так далее. Очень долго. Не знаю: делать ему было нечего,.. Ну, вообще, у них есть эта манера, имеют на это полное право. А потом он ей задал вопрос, на который она сказала... "Когда вы обратно?" - она говорит: через, там, неделю. Он говорит: "А куда вы летите?" - и она сказала: "To Moscow, of course". Вы не представляете, как он взорвался, просто на моих глазах, специально, чтобы я могла вам сейчас рассказать это, как свежий, только что мной увиденный эпизод. Он кричал, он кричал: "Вы, что, не понимаете, что это грубо (it is roughly)? Что, я ваш биограф, я должен знать, куда вы летите? Почему вы говорите: of course? С какой стати? Это очень грубо!" - и вдруг дальше сказал еще: "Еще терпеть не могу - еще говорят: what, what. Мы не говорим what - мы говорим pardon, excuse me". То есть... Бедная женщина сказала: "А что, я сказала what?" - он сказал: "Нет, вы не сказали, я просто привожу пример, что, вот, вечно, вот, все эти, все эти иностранцы, все эти bloody foreigner, все эти иностранцы - они, значит, говорят of course и what вместо excuse me". И надо было видеть, как он произнес "what" и как он произнес "excuse me, pardon". Вот, как надо говорить. Понимаете? Вот, я была свидетелем такого, вот, языкового, культурного, культурно-языкового скандала.
Это ужас, это особенности речевого общения. И, в этом смысле, перевод - он еще не говорит, как надо это слово использовать или словосочетание. Вот, это то, что я имею в виду как скрытые трудности, подводные и так далее. И, конечно, особые трудности это составляет при переводе. При переводе, потому что есть еще такая вещь, как словосочетания, которые национальные и у каждого языка свои. Понимаете? Когда в плохом переводе, особенно фильмы - их поспешно переводят и отвратительно, уродливо, оба языка: и язык перевода, и язык-источник... И, когда вы читаете что-нибудь типа "Страна распустившейся вишни" про Японию вместо "цветущей вишни", или какой-нибудь там "арктический круг", потому что у нас "полярный круг", у нас нет "арктического круга"...
Я хочу привести цитату из трудов замечательного академика - покойного Олега Николаевича Трубачева, который, в числе других своих достижений, замечательных трудов... Он перевел русский этимологический словарь Фасмера с немецкого языка на русский, при этом объем увеличился почти в два раза (объем словаря), потому что он еще прокомментировал, и так далее. И вот как он сказал о своей работе: "Доставляло истинное удовольствие переодевать труд Фасмера по-русски". Не переводить на русский язык, а "переодевать" труд Фасмера по-русски. Задача понималась так, что нужно было не только перевести немецкие партии текста, но и привести все целое в соответствии с русским, советским, узусом, культурно-языковой контекст. Мне очень нравится слово "переодевать". Вот, надо было переодеть в русские одежды. Итак, незнание социокультурного фона языковых явлений и неспособность заглянуть за занавес слов, проследить путь через два зигзага: от реального мира - к понятию, от понятия - к слову, - недооценка сил противника ведет к невозможности преодолеть языковой, культурный барьеры и подрывает мечту людей о единстве, сотрудничестве, мирной и дружной жизни. Но главное - это осознать эти трудности, а тогда мы их все преодолеем. Благодарю за внимание.
--------
Вопросы из зала и ответы.
--------
- Решетняк Анна. Светлана Григорьевна, у меня - вопрос по переводу и по переводу категории рода в художественной литературе. Вот, можете ли вы привести какой-то конкретный пример, и что в такой ситуации нужно делать переводчику, если нет соответствия - например, из стихотворений или из сказок?
- Ну, из сказок, пожалуйста. Например, из сказок Оскара Уайльда, которые очень часто используются как учебный материал и очень распространенный - это "Счастливый принц". Но, поскольку в английском языке нет категории рода, а в сказках герои, неодушевленные предметы в том числе, наделяются сказочным родом. Так вот, в "Счастливом принце" - два героя: сам счастливый принц и ласточка. И начинается с того, что ласточка сначала дружит с тростником, только вот у Оскара Уайльда ласточка - это мужской род, а тростник - это женский. У нас ласточка... это очень трудно представить мужским родом: "это он ласточка", - потому что это, помимо всего прочего, имеет, вот, тот самый уменьшительно-ласкательный суффикс и часто используется как обращение к женщине ласкательное. И, значит, он... там это все хорошо обыгрывается, и ласточка - "он, ласточка" - разочаровывается в "ней, тростнике", потому что она слишком привязана к своему месту и не любит путешествовать, а ласточка (он) любит летать, поэтому бросает свой тростник-женщину, и летит, и встречает счастливого принца. И начинается его замечательный... дружба, роман со счастливым принцем. Но по-русски ласточка - женский род, принц - мужской род, и, так сказать, ориентация соблюдена, скажем, нормальная. А в английском языке Оскара Уайльда ласточка-то - это он. И "он, ласточка" любит принца. И уже в русском переводе меняются некоторые интенции автора, понимаете? Она выглядит по-другому. И перевести тут очень трудно. Только можно ласточку заменить, я не знаю.., на голубя, на какую-нибудь птицу, которая имеет мужской род, или давать комментарий, как делается часто, когда социокультурные коннотации не совпадают или род не совпадает. Это, вот, очень часто происходит - вот, такого рода сложности с категорией рода. И я сказала, что перевести можно, либо заменив род героя на другого героя с нужным родом, или дав подробный комментарий.
Первую лекцию смотрите здесь: "Язык - творец человека" (1-я лекция). Также можете посмотреть лекцию А. Н. Барулина о том, что такое смысл, знак, значение: "Основные проблемы теоретической семиотики", лекцию И. Н. Данилевского о смыслах некоторых привычных нам слов в Древней Руси: "Историческая реконструкция - между текстом и реальностью". О прошлом и будущем: "Русский язык в поликультурном пространстве (1-я лекция)" и 2-я лекция, "Очевидное-невероятное. Смешение языков", "Очевидное-невероятное. Язык и цивилизация".
Источник видеолекции: http://www.tvkultura.ru/issue.html?id=112603
Светлана Григорьевна Тер-Минасова - заслуженный профессор Московского государственного университета имени Ломоносова, председатель научно-методического совета по иностранным языкам при Министерстве образования и науки Российской Федерации, президент национального общества прикладной лингвистики, почетный доктор филологии Бирмингемского университета Великобритании, почетный доктор университета Нью-Йорк, почетный профессор Российско-армянского университета.
Спасибо. Садитесь. Сегодняшняя наша лекция имеет дерзкое название: "Война и мир языков и культур". Я пыталась избежать сейчас ставших довольно избитыми выражений "конфликты и диалоги культур" и решила сначала как рабочее название: "Война и мир", - а потом оказалось, что вокруг метафоры "война" и выросло все содержание, поэтому пришлось ее и оставить. Итак, речь пойдет о войне и мире языков и культур. Со времен Вавилонской башни, когда Господь наказал людей, смешав языки и, таким образом, остановив строительство башни, возникла проблема общения или, вернее, разобщения людей, потому что именно с тех пор выяснилось, что без общения ничего сделать нельзя: нельзя ни построить, ни выучить, ни научить, ни купить, ни продать, и так далее. В наши дни эта легенда неожиданно получила особо востребованное звучание в связи с особенно острым стремлением строить вместе, глобально. И строительство это уже идет. Глобализация, между прочим, каждый день, можно сказать, набирает силу, и во всем мире люди теперь носят одну и ту же одежду, дети играют в одни и те же игрушки, и все едят примерно одну и ту же пищу, с некоторыми вариациями национальными. Но наказание продолжается. Народы разобщены разницей языков и культур. И каждый язык и культура зорко стерегут своих подданных, пользователей данного языка, и воюют с другими языками и культурами.
В этой войне языков и культур носителями мира оказываются преподаватели иностранных языков, переводчики, культурологи,***** мы с вами. Языковой барьер труден, но очевиден. Культурный барьер "хуже" (в кавычках), потому что нельзя оценивать ни культуру, ни язык в терминах "хуже-лучше"; но он опаснее и труднее - ну, хотя бы, потому, что, в отличие от языкового, он невидим, а все невидимое, скрытое, - оно, конечно, опаснее. И второе, почему он опаснее и, как бы, неприятнее языкового, - то, что культурные ошибки (нарушения культурных норм) воспринимаются гораздо более остро, чем ошибки языковые. Значит, два параметра: первое - что он невидим, культурный барьер, в отличие от языкового, очевидного, и второе - это что культурные ошибки, нарушения культурных норм, воспринимаются гораздо более болезненно и агрессивно. И даже, как правило, самое худшее, к чему могут привести ваши ошибки в речи, хотя тут надо различать: родную и иностранную, кто говорит, когда говорит, и так далее, - но это насмешка, может быть, ну, снижение репутации; в то время как ошибки культурного поведения вызывают этнические конфликты, насилие и кровопролитие.
Но дело в том, что на эту войну языков и культур можно посмотреть и по-другому, и на наказание тоже можно посмотреть по-другому. То есть, по-видимому, и особенно сейчас, в условиях глобализации, и стирания культурных различий, и, конечно, триумфального шествия английского языка как языка международного общения, выяснилось, что народы озаботились сохранением национального языка и национальной культуры, потому что это, эти все процессы глобализации, они угрожают стереть все различия и лишить нации самого главного национального отличия - языка и культуры. И поэтому сейчас можно посмотреть на языки и культуры национальные не просто как на препятствие на заборе, как на наказание божье, разделяющее людей, но и как на щиты, которые охраняют своих подданных, спасают народы от утраты национальной самобытности, национальной идентичности, и патриотизма, жизненной энергии и так далее. И это уже совершенно другой взгляд на разницу языков и культур. Это тот утес, который стоит на пути глобализации, мешает ей, с одной стороны; с другой стороны, он сохраняет национальную самобытность, он сохраняет народ, спасает народы. И тогда, может быть, это было не наказание. В конце концов, человек предполагает, а Господь Бог располагает. Может быть, это был дар божий? То есть, что люди получили возможность воспринимать мир по-разному, через призму разных языков, видеть, иметь разные картины мира, языковые и культурные. И, может быть, буйное, яркое разноцветие, оно интереснее аккуратной подстриженной зеленой лужайки?
Не могу удержаться - и маленькое лирическое отступление. Совсем недавно по каналу "Культура" видела фильм о Тадж-Махале и была поражена, что, оказывается, вот, такие зеленые лужайки, аккуратно подстриженные, которые ведут к Тадж-Махалу от входа, от ворот, что они появились только в 19 веке по приказу британского губернатора, который... А перед этим там росли, в соответствии с восточной культурой, и очень яркие, красивые, разнообразные цветы. Но для менталитета британца, вот, это разноцветие было как-то, видимо, недостаточно красиво, и он убрал - по его приказу цветы убрали, подстригли лужайки, и так до сих пор ровные, зеленые лужайки ведут к Тадж-Махалу. Меня эта история поразила. Она, в каком-то смысле, иллюстрирует то, о чем мы говорили: насколько сильно у человека живет традиция видения прекрасного, так сказать, порядка, и беспорядка, и тому подобное.
Языки и культуры охраняют своих подданных и берегут их национальное сознание, национальную самобытность, и так далее, национальную идентичность (сейчас очень модный термин), используют самые разные средства борьбы, при этом абсолютно не разбирая, кто друг, и кто враг, кто вторгается в их владения, владения их народа, которому они служат, который они обслуживают, и который они формируют, как мы знаем, независимо от того, с какими они намерениями: хорошими или плохими, - кто это: шпионы, или друзья, или враги, или... неважно. Соответственно, и роль людей, которые помогают преодолеть барьер (языковой, культурный), она тоже становится двойственной и воспринимается по-разному. И, соответственно, преподаватели, скажем, иностранных языков, переводчики, культурологи и так далее - они выполняют уже..., могут... Их роль оказывается двойственной: они, с одной стороны, борцы за мир, помогающие.., способствующие единству людей, о котором люди мечтают всегда, во все эпохи, начиная от, там, не знаю, от земли обетованной, и через американскую мечту, и светлое будущее коммунизма, и так далее.., к... ну, что там еще есть, глобализации, глобальной деревне. С другой стороны, они могут восприниматься как пятая колонна, как предатели, которые проводят чужие идеи, культуры, идеологии; и, время от времени, и общество, и государство смотрят на них как на подозрительные элементы, и они подвергаются осуждению, а иногда - преследованию. Это было в эпоху советской власти, когда изучать иностранные языки - особенно, языки так называемых капстран - было, как бы, предосудительно, это не поощрялось, это я могла бы из личного опыта много, что рассказать.
Но сегодня одним из главных вопросов человечества оказывается вопрос о том, как достичь роскоши и радости международного общения, а через него - единства, сохранив при этом в целости и свою родную культуру, и свой родной язык. Вот, как примирить эти два взаимоисключающие фактора? Но ответ на этот вопрос, по-видимому, тоже должен быть двуедин, потому что, чтобы преодолеть культурный, языковой барьер, необходима помощь экспертов по иностранным языкам и культурам, для того, чтобы сохранить свой родной язык и культуру, беречь его, сохранять, укреплять, развивать, - очень важный вопрос. Это миссия как знатоков родного языка и родной культуры, так и всего народа. Если весь народ не подключится к спасению своего языка, то, боюсь, что ничего не получится. Вопросы эти, их решение взаимосвязаны. Для того, чтобы решить первый из них, а именно - изучение и использование иностранных языков, преодоление языкового барьера с помощью преподавания, преподавателей, переводчиков и так далее, нужно, прежде всего, четко выяснить те способы борьбы, те военные приемы, которые имеет на вооружении язык для того, чтобы не пропустить врага. Он, как Аргус, как Цербер, бережет своих подданных и не пускает врагов, а враги - это все, кто хочет вторгнуться в его владения. И даже не врагов, а просто посторонних - чужаков, чужих, вот, тех, кто не владеет языком и, значит, чужой. Но в волевой борьбе, как известно, лучший способ овладеть врага - это превратить его в друга. В процессе овладения языком... Обратите внимание на терминологию - она тоже военная: "овладеть языком". Очень распространено именно "овладеть языком", а это значит: захватить язык, владеть им, получить в собственность и так далее. Так вот, овладев иностранным языком, человек начинает любить язык, а через него - любить и интересоваться.., любить тот народ и интересоваться тем народом, язык которого он знает. Он перестает быть чужим, он интересует, поэтому я уверена, что изучение иностранных языков ведет к миру. Вы не можете быть равнодушным к тому народу, язык которого вы изучали, потратили время, силы, и так далее, способности.
И сегодня я хотела бы с вами рассмотреть виды и способы борьбы языков и культур с, вот, тем, что называется по-английски intruders - с теми, кто хочет вторгнуться в их владения. И все эти ловушки, засады, минные поля, Иванов Сусаниных, ***** врагов, ловких шпионов и так далее. А, выражаясь метафорическим языком, я хотела бы с вами обсудить те языковые и социокультурные трудности, с которыми встречается каждый человек, который хочет овладеть, завладеть чужим языком и чужой - с ним вместе - и чужой культурой. Выражаясь, вот, языком неметафорическим, я еще раз повторюсь, мы просто определим те языковые и социокультурные сложности, с которыми сталкиваются при общении на иностранных языках. Их можно условно разделить на собственно языковые и социокультурные языковые, когда язык и культура объединяются вместе и получается двойной забор, так сказать, двойное препятствие. И внутри каждой из этих больших категорий они делятся на открытые (очевидные) и скрытые (невидимые). Значит, понятно, да? Собственно языковые и социокультурные языковые, и внутри каждой из этих больших категорий - открытые очевидные и скрытые невидимые. Большинство классификаций условны, но они полезны для презентации материала и презентации проблемы.
Я, поскольку временем мы ограничены сегодняшней лекцией, я пропущу, скорбя, и собственно языковые, как более очевидные, собственно языковые трудности, из которых, вот, я упоминала на прошлой лекции, что категория рода, например, - чрезвычайно сложный такой забор, утес, который очень трудно обойти, который составляет огромные, часто совершенно непреодолимые, трудности при переводе. Но это собственно, как бы, языковая трудность; я сегодня сосредоточусь на культурно-языковых. Ну, может быть, приведу какой-нибудь один примерчик из собственно языковых. Всего один - из фонетики. Ясно, что, очевидно, что, если вы начинаете изучать другой язык, то там и фонетика, и грамматика будут отличаться от фонетики и грамматики вашего родного языка.
Вот, один маленький пример. Замечательная женщина (к сожалению, недавно умершая) - она преподаватель в Metropolitan University в Лондоне, переводчик блестящий, преподавала перевод, и Pieta Monks ее звали. Она была в России, она переводила прекрасно русскую литературу, и пришла к нам на занятие расстроенная, потому что ехала в троллейбусе от метро "Университет" до нашего здания и попала в скандал, который сама вызвала, блестяще зная русский язык. Только потому, что она поставила не там ударение, и человеку, который стоял перед ней, она вместо: "Вы выхОдите?" сказала: "Вы выходИте". И он возмутился: что это ему приказывают? Почему в повелительном наклонении вместо "вопросительного"? Маленький примерчик. И разгорелся скандал: что это такое? Она ему говорит: "Вы выходИте". А он не хотел выходить. А всего лишь ударение не так, понимаете? Ну, уж ладно, пропущу категорию рода, хотя там такие замечательные примерчики... Ну, ладно.
Культурно-языковые трудности, социокультурные языковые трудности. Очевидных я, вот, нашла только один вариант, и один пример - это безэквивалентная лексика так называемая. Это слова типа, там, не знаю: "водка", "виски", "шнапс", и так далее, "спутник" - это слова, которые обычно заимствуются другим языком, потому что та реалия, значение которых отражено в этом слове, она не существует в другом мире, в другой культуре. И поэтому вместе со словом заимствуется реалия. Вот, так было со "спутником". Когда в 1957 году был запущен первый спутник, посмотрите в словарях европейских: слово "спутник" вошло во все языки. Ну, вот, эта так называемая безэквивалентная лексика - она самая очевидная. Она создает проблемы тоже при переводе, но она какая-то такая конкретная: обычно просто поясняется, что имеется в виду.
Скрытые трудности гораздо сложнее, гораздо опаснее, гораздо неприятнее. Одно из первых и главных - это эквивалентность. Все общение зиждется на эквивалентности, на понятии эквивалентности, на понятии обоюдного кода. Если вы говорите с человеком - носителем языка, который вы изучаете, вы должны использовать те слова и те синтаксические, грамматические структуры, которые имеют.., которые он понимает и вы понимаете, - то есть должны быть эквивалентны. И тут самый коварный момент, самый коварный фактор - это так называемое значение слов. Изучение любого языка начинается с того, что вы изучаете значение слов. И, например, вы знаете, что "дом" - это "house", что "стол" - это "table", и так далее. Что такое значение слова? Значение слова - это соотнесение некоего звукового, если это устная речь, или графического, если это письменная речь, комплекса с предметом или явлением реального мира. Значит, если я говорю слово "стол", а вы знаете русский язык, то вы знаете, что этот звуковой комплекс - "стол" - соотносится, вот, с таким предметом реального мира. И это значение.
Значит, значение - это такая ниточка, которая связывает реальный мир, окружающий человека, и внутренний мир человека - понятия: и предметы, и понятия - со словом, с миром языка и речи. Значит, в реальном мире живут предметы и понятия, а в мире языка и речи живут слова и их эквиваленты: словосочетания, там, идиомы и так далее. И, можно сказать, сравнить это значение с ниточкой, а можно - с тропинкой, которая ведет из одного мира в другой или соединяет оба мира: реальный мир и мир языка. И слова, таким образом, получаются как некая вуаль, которая висит над миром. Но задача изучающего язык и учителя - это помочь заглянуть за вуаль слов, в реальный мир, потому что от, скажем, слова "house" тропинка ведет не в русский мир, где живет слово "дом", живет и функционирует, а в англоязычный мир, а слово "дом" - это, вот, значение этого слова - оно соотносится с русским миром, оно живет и функционирует в русской реальности; и представление об этих предметах может быть совершенно разным, потому что между реальным миром и языком, миром языка, стоит еще мир мышления и сознания, обусловленный культурой, и, вот, эта культурная составляющая делает поправку - это уже не прямая дорога (вот реальный мир, вот мир языка, и они, вот, так вот соединяются - тропинками, ниточками и так далее), ничего подобного: тропинка делает большой зигзаг, с поправкой на национальное мышление, на национальную культуру и так далее.
Самый простой пример - например, со словом "стол". Например, представление о столе. Да, и, вот, на уровне этого мышления и сознания - там живут представления наши о предметах и явлениях и понятия о них. Понятно, да? И, соответственно, скажем, в нашем представлении, стол - это, вот, такой вот предмет, вот, как я сейчас его трогаю, но он может иметь разные формы, разные количества ножек и так далее. Но, например, во многих восточных культурах (например, в Туркмении) стол - это просто кусок клеенки, там, или скатерти на полу, и все сидят на полу, и только, когда приезжает гость из другой культуры, спрашивают: вам как - вынести стол? Некоторые говорят: да, пожалуйста, внесите стол и стул, потому что это привычно. Некоторые, наоборот, хотят посмотреть, как люди живут в другом мире и говорят: нет, нет, не надо - и садятся на пол. Понятно, да? То есть представление совершенно разное.
Ну, если взять даже самое простое, еще такое самое хрестоматийное слово "house" ("дом"), то тоже понятно. Этот пример я особенно люблю, потому что, для того, чтобы понять английское предложение: "That morning she had a headache and staid upstairs"... И, буквально его если переводить, то: "В то утро у нее болела голова, и она осталась наверху", - его нельзя понять, нельзя воспринять и нельзя перевести на русский язык, потому что, вот, это "осталась наверху" звучит совершенно абсурдно: на каком верху она осталась из-за того, что у нее болела голова? И, по-хорошему, если знать культурное, архитектурное, социальное устройство того, что стоит за словом "house" в том мире, куда ведет тропинка значения слова "house", то тогда надо будет перевести это предложение: "В то утро у нее болела голова, и она не вышла к завтраку", - потому что "остаться наверху" - это, значит, "остаться в постели". Вся жизнь - "downstairs", и понятия "upstairs" и "downstairs" - в разных значения, кстати, и в разных смыслах - имеют очень важное значение, но не имеют никакого отношения к русскому слову "дом".
Ну, еще таких примеров очень много. Особенно ярко это видно с самыми простыми, общечеловеческими словами, потому что у всех есть какое-то жилище, дом. Вот, слово "утро", например. Слово "утро". Ну, у всех народов бывает "утро" и "ночь". Скажем, "утро", "день", "вечер" и "ночь" у разных народов, в развитых языках. Ну, скажем, "утро". Возьмем только "утро". Вот, меня, например, поразило, когда я узнала, что в английсктм языке... У нас утро, по определению в словаре Ожегова и Шведовой: "Утро - часть суток, сменяющая ночь и переходящая в день, начало дня". Ну, утро - начало дня. Хорошее определение, простое и короткое. А по-английски "morning" определяется как "часть дня от полуночи до полудня". 12 часов из 24 в английском мире - утро. И поэтому уже, там, загулявший сын приходит домой в час утра, и в два часа утра, и в три часа утра, а у нас это все - два часа ночи, и в час ночи, и так далее. Соответственно, ночь - это уже с 12 часов, после полуночи, а, хотя, это полночь. "Midnight", между прочим, по-английски, должна быть посреди ночи - ничего подобного: ночь в 12 как раз кончается, в полночь кончается ночь и начинается утро. И поэтому "last night" - это не прошлой ночью, а вчера вечером, в русском сознании. Понимаете? Поэтому не надо говорить: "Он меня навестил прошлой ночью", - если в предложении сказано: "He came to see me last night". Все культурно: он навестил вас вчера вечером, а прошлой ночью он вас не навещал. И так далее. То есть это, вот, очень важные моменты, и нужно иметь их в виду, когда изучаешь язык, особенно, когда пользуешься языком активно, когда порождаешь речь: то есть, не читаешь то, что кто-то написал, кто знал, как это делать, или слушаешь, как говорит тот, кто владеет языком и может порождать речь, занимается речепроизводством, а когда ты сам должен говорить или писать и сам должен порождать речь. Вот, тут очень много коварных зигзагов, тропинок, соединяющих мир языка и мир реальный.
Ну, второе, что я хотела бы упомянуть, - тоже очень известное, но, все-таки... Знаете, вот, известное, но не осознаваемое. Вот, про эквивалентность, например. Это все ведь - на поверхности. Замечательное название передачи телевизионной "Очевидное - невероятное" я всегда вспоминаю, когда думаю о языке и, вообще, о жизни, потому что все очевидное настолько привычно, что мы его не воспринимаем как невероятное: наоборот, это - вот оно, под ногами, каждый день. Понимаете? А, на самом деле, это все невероятно. И язык - он очевиден и абсолютно невероятен. Так вот, второе орудие обороны, как очередная граната, - это социокультурные коннотации, то есть те дополнительные значения слов, которые обусловлены особенностями культуры (культурные коннотации) или общественной жизни (идеологические, политические, и так далее, коннотации). То есть это такие созначения - дополнительные оттенки значения, обусловленные особенностями культуры, общественной жизни. Ну, очень ярко они видны в зоонимах.
Всего один пример, потому что боюсь не успеть сказать остальное. Вот, меня поразило на конференции по межкультурной коммуникации в Китае, меня поразило, когда оказалось, что "овца" в русском и китайском языках - зооним, название животного - они совершенно имеют разные социокультурные коннотации. То есть если вас по-китайски назовут овцой, то это огромный комплимент, это символ красоты, потому что овца прекрасна. Когда я спросила автора: "А почему она такая прекрасная?", - потому что у нас-то, как известно, если вас назовут овцой, то это значит: глупая, стадное чувство, тупая, сама ничего не соображает и, вообще, совершенно не комплимент - так это мне сказали, что в китайском языке это символ совершенства и красоты, особенно если она большая и жирная, потому что она полезная, у нее вкусное мясо, она послушная и она воплощает добродетели: коллективизм (у нас - стадное чувство, а у них - коллективизм; у нас - плохо, а у них - очень хорошо), скромность и так далее. Вот вам пример социокультурных коннотаций. Поэтому поосторожнее с комплиментами, когда вы говорите на иностранном языке: может оказаться оскорблением.
Язык постоянно используется в политических и пропагандистских целях. Если вы будете смотреть за языком СМИ, например, передач новостных и так далее, одновременно язык, конечно, - и прекрасный индикатор политических, идейных перемен. Иногда события такие, серьезные, неприятные: войны, конфликты и так далее - вот, освещаются в наших СМИ. И сначала мы слышим: "Оккупационные войска...", - и так далее - а потом, вдруг, эти же самые войска называются не оккупационными, а союзными - буквально через четыре дня. И это уже знак: отношение к конфликту переменилось, и то, что было оккупационными войсками, стало союзными. Одно слово, одна перемена - и таких примеров, как вы понимаете, очень много.
Даже имена собственные, как известно, имеют социокультурные коннотации. То же самое - с топонимами. Топонимы - это, как известно, географические названия. За каждым названием стоит целый комплекс социокультурных ассоциаций, которые надо знать и которые часто, когда мы удалены во времени, то это понять трудно. Ну, когда вы слышите, что Санкт-Петербург называют северной Венецией, Москву 90-х - Чикаго 20-х годов, Мещеру - Паустовский назвал Мещерский край "рыбным и ягодным Клондайком"; но при этом надо знать, что такое Клондайк, с чем ассоциируется Чикаго 20-х годов, почему это Венеция (Петербург стал Венецией) и так далее. То есть надо иметь реальное представление не просто о географическом положении того места, с которым сопоставляется, но и о культурных ассоциациях этого места. Если вы скажете: "он из Одессы" или "она одесситка", - это уже целая характеристика, целый комплекс черт, которые известны нам с вами, как носителям русского языка и культуры, но неизвестны тем, кто пытается вторгнуться в царство нашего языка и нашей культуры.
Ну, наконец, такое обстоятельство, как эффективность реального речевого общения, определяется также еще и знанием особенностей узуса. Узус - это реальное употребление языковой единицы в речи. Вот, язык, как известно, - это абстрактная такая система, а речь - это реализация языка, и это такое безбрежное море, в котором плавают единицы языка, меняя при этом свою окраску, приобретая дополнительные созначения, меняя коннотации и так далее. То есть реальное употребление в речи очень много изменений может внести, и, вот, этот вот узус, то есть реальное употребление языковой единицы в речи, социокультурная обусловленность речевого общения - она тоже очередной подводный утес, об который разбиваются многие усилия изучающих язык.
Ну, приведу примеры. Сначала простые - ну, вот, даты и цифры. Ну, что такое даты, цифры? Ну, дата - она и есть дата, но мы с вами знаем, что американцы, например - нам всегда кажется очень странным, когда это чужая культура, - почему-то название месяца ставят перед названием дня, и поэтому, соответственно, "9-11" - это не девятое ноября, как было бы у нас, а одиннадцатое сентября. Если этого не знать, то это тоже вызовет некий сбой коммуникации. Ну, если русскому ребеночку, русскоязычному ребеночку исполняется полтора года, то, как известно, англоязычный ребенок в это время имеет 18 месяцев, eighteen months. У них "полтора года" не употребляется - крайне редко. Все цифры имеют культурные коннотации: и счастливые, и несчастливые, и все, ну, многие, цифры имеют тоже культурные коннотации, и так далее.
Но еще более сложная ситуация - с такими словосочетаниями или выражениями, которые, казалось бы, эквивалентны нашим. Ну, например, когда вы встречаетесь с, скажем, англоязычным человеком, или он вам, или вы ему говорите сначала "здравствуйте", там, good day (good day не говорим), good morning, там, good evening и так далее, а потом говорим: "How are you?" - "Как поживаете? Как дела?" Ну, вот, понимаете, в русском языке, когда вам говорят: "Ой, привет, давно не виделись! Как ты поживаешь?" - и в ответ, как правило, хорошая русская традиция - это такая небольшая миниповесть. Сейчас, правда, очень принято ругать жизнь, говорить: "Да, разве это жизнь? Вот, не знаю, вообще, там, работаю с утра до ночи, Колька в школу не ходит, мама болеет", - и так далее. И, вот, вы слышите такую миниповесть. В английском языке есть только один вариант ответа. Если вы на смертном одре, если у вас... вы стоите посреди пожара (я немножко утрирую, но очень немножко), то есть только один ответ: "Fine, thank you" ("Спасибо, очень хорошо"), "Very well, thank you" (как вариация). Понимаете, никаких там этих, вот, личных моментов нету, потому что у них есть understatement, у нас - overstatement: у них - недоговоренность, недооценка, у нас - наоборот, прямо противоположное явление.
Вот, очень коварное слово, словосочетание "of course", которое просто одним из первых, очень на раннем этапе изучения английского языка, выучивается. Так вот, "of course" - это значит: "конечно". Ради бога, будьте осторожны, красный свет! "Of course", - это очень грубо, потому что "of course" - это "конечно" в значении: "Ты что, такой дурак, сам этого не понимаешь?" То есть, это просто оскорбительно. Я это узнала давно, когда работала переводчицей, еще студенткой, и со мной в паре работал молодой человек из другого вуза, который знал английский язык лучше меня, мне все время казалось, - я думаю, что так оно и было. И у меня началось... некоторый комплекс неполноценности от него: он очень бойко болтал, а я там что-то лепетала, когда набиралась храбрости. Но это было давно, и студенткой - после второго, по-моему, курса. Но потом они вдруг перестали с ним общаться, а стали общаться со мной, и когда я спросила, в чем дело, почему он вас так.., у вас так изменилось отношение, оказалось, что он все время им говорил "of course". Они приезжают, там, памятник Пушкину.., и говорят: "Это Пушкин?" - он говорит: "Of course". Ну, конечно, Пушкин, а кто еще? Но дело в том, что Пушкина там не знают, и особенно в лицо, и поэтому человек, который опознал Пушкина, он гордится тем, что он такой образованный и знает, как выглядит Пушкин, не только даже имя слышал. Вот. И когда ему говорят: "Of course", - то это обижает.
И я была недавно свидетельницей поразившего меня инцидента на паспортном контроле в Англии с одной женщиной, которая... Сначала ее человек, который сидит в паспортном контроле immigration office-а, сначала подверг ее длительному допросу, спрашивая, зачем она приехала, на сколько она приехала, откуда она приехала, и так далее, и так далее. Очень долго. Не знаю: делать ему было нечего,.. Ну, вообще, у них есть эта манера, имеют на это полное право. А потом он ей задал вопрос, на который она сказала... "Когда вы обратно?" - она говорит: через, там, неделю. Он говорит: "А куда вы летите?" - и она сказала: "To Moscow, of course". Вы не представляете, как он взорвался, просто на моих глазах, специально, чтобы я могла вам сейчас рассказать это, как свежий, только что мной увиденный эпизод. Он кричал, он кричал: "Вы, что, не понимаете, что это грубо (it is roughly)? Что, я ваш биограф, я должен знать, куда вы летите? Почему вы говорите: of course? С какой стати? Это очень грубо!" - и вдруг дальше сказал еще: "Еще терпеть не могу - еще говорят: what, what. Мы не говорим what - мы говорим pardon, excuse me". То есть... Бедная женщина сказала: "А что, я сказала what?" - он сказал: "Нет, вы не сказали, я просто привожу пример, что, вот, вечно, вот, все эти, все эти иностранцы, все эти bloody foreigner, все эти иностранцы - они, значит, говорят of course и what вместо excuse me". И надо было видеть, как он произнес "what" и как он произнес "excuse me, pardon". Вот, как надо говорить. Понимаете? Вот, я была свидетелем такого, вот, языкового, культурного, культурно-языкового скандала.
Это ужас, это особенности речевого общения. И, в этом смысле, перевод - он еще не говорит, как надо это слово использовать или словосочетание. Вот, это то, что я имею в виду как скрытые трудности, подводные и так далее. И, конечно, особые трудности это составляет при переводе. При переводе, потому что есть еще такая вещь, как словосочетания, которые национальные и у каждого языка свои. Понимаете? Когда в плохом переводе, особенно фильмы - их поспешно переводят и отвратительно, уродливо, оба языка: и язык перевода, и язык-источник... И, когда вы читаете что-нибудь типа "Страна распустившейся вишни" про Японию вместо "цветущей вишни", или какой-нибудь там "арктический круг", потому что у нас "полярный круг", у нас нет "арктического круга"...
Я хочу привести цитату из трудов замечательного академика - покойного Олега Николаевича Трубачева, который, в числе других своих достижений, замечательных трудов... Он перевел русский этимологический словарь Фасмера с немецкого языка на русский, при этом объем увеличился почти в два раза (объем словаря), потому что он еще прокомментировал, и так далее. И вот как он сказал о своей работе: "Доставляло истинное удовольствие переодевать труд Фасмера по-русски". Не переводить на русский язык, а "переодевать" труд Фасмера по-русски. Задача понималась так, что нужно было не только перевести немецкие партии текста, но и привести все целое в соответствии с русским, советским, узусом, культурно-языковой контекст. Мне очень нравится слово "переодевать". Вот, надо было переодеть в русские одежды. Итак, незнание социокультурного фона языковых явлений и неспособность заглянуть за занавес слов, проследить путь через два зигзага: от реального мира - к понятию, от понятия - к слову, - недооценка сил противника ведет к невозможности преодолеть языковой, культурный барьеры и подрывает мечту людей о единстве, сотрудничестве, мирной и дружной жизни. Но главное - это осознать эти трудности, а тогда мы их все преодолеем. Благодарю за внимание.
--------
Вопросы из зала и ответы.
--------
- Решетняк Анна. Светлана Григорьевна, у меня - вопрос по переводу и по переводу категории рода в художественной литературе. Вот, можете ли вы привести какой-то конкретный пример, и что в такой ситуации нужно делать переводчику, если нет соответствия - например, из стихотворений или из сказок?
- Ну, из сказок, пожалуйста. Например, из сказок Оскара Уайльда, которые очень часто используются как учебный материал и очень распространенный - это "Счастливый принц". Но, поскольку в английском языке нет категории рода, а в сказках герои, неодушевленные предметы в том числе, наделяются сказочным родом. Так вот, в "Счастливом принце" - два героя: сам счастливый принц и ласточка. И начинается с того, что ласточка сначала дружит с тростником, только вот у Оскара Уайльда ласточка - это мужской род, а тростник - это женский. У нас ласточка... это очень трудно представить мужским родом: "это он ласточка", - потому что это, помимо всего прочего, имеет, вот, тот самый уменьшительно-ласкательный суффикс и часто используется как обращение к женщине ласкательное. И, значит, он... там это все хорошо обыгрывается, и ласточка - "он, ласточка" - разочаровывается в "ней, тростнике", потому что она слишком привязана к своему месту и не любит путешествовать, а ласточка (он) любит летать, поэтому бросает свой тростник-женщину, и летит, и встречает счастливого принца. И начинается его замечательный... дружба, роман со счастливым принцем. Но по-русски ласточка - женский род, принц - мужской род, и, так сказать, ориентация соблюдена, скажем, нормальная. А в английском языке Оскара Уайльда ласточка-то - это он. И "он, ласточка" любит принца. И уже в русском переводе меняются некоторые интенции автора, понимаете? Она выглядит по-другому. И перевести тут очень трудно. Только можно ласточку заменить, я не знаю.., на голубя, на какую-нибудь птицу, которая имеет мужской род, или давать комментарий, как делается часто, когда социокультурные коннотации не совпадают или род не совпадает. Это, вот, очень часто происходит - вот, такого рода сложности с категорией рода. И я сказала, что перевести можно, либо заменив род героя на другого героя с нужным родом, или дав подробный комментарий.
thanks nice information, please visit my web:
ОтветитьУдалитьuhamka web
click here